Эльдар Ахадов - Молитва о тебе

© Эльдар Ахадов, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Он ушел на войну ясноглазым майором. На прощание, стоя уже на пороге, вдруг торопливо обернулся и, бодро улыбнувшись, сказал жене и сыну: «Ждите меня с победой. Я обязательно вернусь»… Честно говоря, в душе он радовался: впереди маячили медали, ордена, фанфары, быстрое продвижение по службе, может быть, даже служебная квартира в столице.

Через месяц армия рассыпалась, словно пепел на ветру… Приграничный городок, где до войны жила его семья, оказался в руках врага. Всех военных, попавших в плен, его правительство заранее объявило предателями, их ожидал суд трибунала – скорый и беспощадный. Тем более – офицеров. Враг тоже не щадил пленённых командиров, не только уничтожая их в первую очередь, но и охотясь за офицерскими семьями. Выбор у майора был невелик: либо погибнуть, либо оказаться в плену. Он никогда не был трусом, но погибать славной смертью героя не стал. Не стал, потому что нужно было найти, защитить и спасти жену и ребёнка. Он переоделся в простую солдатскую форму и сдался, чтобы выжить и совершить побег, и совершить его так, чтобы ни одна даже случайная пуля не оборвала его планы: иначе – какой смысл: где и как умирать…

Целую вечность длиной в несколько недель он провёл в лагере для военнопленных среди бесконечных смертей и отчаяния. Он не знал и не мог знать о том, что жена его погибла под бомбёжкой в первые же дни войны. Ничего он не знал и о том, что его сына вместе с детьми других воюющих командиров и работниками детского дома пытались отправить в тыл, но ещё в начале пути эшелон с ребятишками подвергся обстрелу, и те, кому удалось спастись – укрылись в лесу. Чтобы сбежать из лагеря наверняка, он записался добровольцем в карательный отряд.

В дороге ему стало известно, что у партизан, которых они преследуют, находятся дети из семей военных. Обросший щетиной, полуголодный, в чужой солдатской шинели под моросящим осенним дождём, он сбежал из отряда карателей и начал искать встречи с партизанами.

Они наткнулись на него сами. Отобрали оружие и, конечно, избили. Он честно рассказал им о себе всё. Измученный бессонными переходами партизанский командир сообщил, что его, как дезертира, предателя и вражеского пособника сегодня же расстреляют. В россказни беглого карателя командир не поверил. Ни единому слову. Да и как можно доверять словам врага, который только что преследовал тебя в сыром промозглом лесу? Как можно доверять тому, из-за кого каждый день у тебя на глазах погибают твои товарищи и умирают дети, которых ты пытаешься спасти?

Майор понимал, что у него нет никакой надежды. И тогда он попросил об одном: показать ему перед смертью ребятишек. Вдруг, да и окажется среди них его сын. «Ну, это вряд ли…» – усмехнулся командир, – «Впрочем, погляди напоследок, всё равно тебя сегодня не станет. Погляди, иуда, на детей, ради которых мы не щадим своих жизней!» «А, если мой сын подтвердит, что я – это я, а не засланный провокатор?». «Какая разница, что он скажет?! Ты – провокатор и враг народа. Таких, как ты, нам уже дважды подсылали. Не о чем нам с тобой говорить».

Всё же его привели к детям. Голодные и усталые – они безучастно глядели на странного избитого до крови человека в рваной солдатской одежде со связанными руками. Им сказали, что это очень плохой дяденька, что он изменник и провокатор и ещё много плохого сказали о нём охранявшие его партизаны.

Сын сразу узнал его. Он часто рассказывал другим ребятам, какой храбрый у него отец, какой он сильный и как он, настоящий боевой офицер, отомстит за смерть мамы, как победит и прогонит всех врагов с нашей земли. А ещё он говорил, что отец обязательно вернётся и найдёт его, потому что он обещал. И вот теперь уже почти минуту стоял перед ним его отец – лучший из всех отцов на свете – униженный, слабый человек с глазами, опухшими от гноя, крови и слёз.

…«Вы, наверное, мой папа?» – тихо произнёс сын. Затем он подошёл к отцу и неуверенно прижался к его грязной сырой шинели. Партизаны переглянулись между собой. «Ты ошибся, мальчик. Я не твой папа», – ответил отец запекшимися губами, зажмурившись совсем уж как-то по-детски.

Ночью, когда ребятишки уснули, майора увели подальше от партизанского лагеря и расстреляли.

В пронзительно синем небе гуляет радостное чириканье невидимых воробьёв. На широкой площади возле танка-памятника очередной ежегодный митинг по случаю Дня Победы. Возбужденно суетятся телевизионщики, невдалеке играет бравурная подобающая такому случаю музыка. Гремят литавры, сверкают на солнце трубы.

Микрофон, как всегда, в самый неподходящий момент «фонит» до рези в ушах. Местный холёный депутат недовольно морщится: «Ну, сделайте немедленно что-нибудь с этим безобразием». За спинами взрослых бегают друг за другом дети с шариками и флажками. Бегают, балуются, визжат, ни на что не обращают внимания. Даже на депутата: дети есть дети…

Отзвучали речи с временной трибуны, собранной по случаю праздника возле танка. Какие-то люди с дежурными повязками на рукавах деловито формируют людей в колонну для шествия к центру города. Всё как всегда. Впереди реденькая группа ветеранов, следом важные лица города… ну, и все остальные за ними. Группа офицеров докурила в сторонке и, оживлённо беседуя, пристроилась сбоку к колонне. Маленькая девочка плаксиво требует мороженого. Молодая женщина отчитывает её. Затем сдаётся, и они устремляются к лотку с мороженым. Потом – догоняют движущуюся людскую массу.

И вот колонна по широкой улице приближается к центру. Девочка давно доела мороженое и теперь, удерживаемая материнской рукой, вертит головой, пытаясь куда-нибудь ускользнуть, потому как ей скучно.

«Мам! Ну, мам!! Смотри: фуражка! Фуражка!!!» – резко и звонко закричала девочка, тыча сразу всеми пальцами свободной руки куда-то вверх. Все стоявшие рядом невольно задрали головы.

Действительно, впереди на балконе третьего этажа жилого здания, мимо которого собиралась пройти колонна, стояла девушка лет шестнадцати. В вытянутой вперёд и вверх руке она держала обыкновенную солдатскую фуражку. Рядом с ней находилась женщина в черной косынке, по-видимому, мать. Женщина эта держала лицом к колонне большую фотографию с траурной черной ленточкой в уголке. С фотографии на всю улицу улыбался молоденький ушастый парнишка в гимнастерке. Обе женщины, молча, не шелохнувшись, смотрели на приближающееся шествие.

Ветераны, находившиеся во главе колонны, вдруг, сами того не осознавая, остановились напротив балкона. Следом за ними встала и вся колонна. Офицеры, глядя наверх, один за другим потянулись к козырькам своих фуражек. Словно осеклась, смолкла бравурная музыка.