Валерий Дунаев - Переходный момент

И станет он ИЗВЕСТНЫМ. ВНОВЬ ОТКРЫТЫМ. ВОЗРОДИВШИМСЯ. Пока еще солдатом… Какое то время…

…Максим улыбнулся и затушил сигарету…

Он сразу обратил на нее внимание. Пока быстрое, мимолетное, но вполне себе отчетливое. На эту девчонку лет пятнадцати в, облегающих фигуру синих джинсах, модной светлой курточке с полузасученными рукавами, с растрепанной прической не очень длинных темно-русых волос; с, бросающимся в глаза, острым бегающим взглядом.

Взглядом, враждующего с этим ничтожным миром, взбунтовавшегося подростка. Она прошла, почти проскочила, мимо, но, тем не менее, цепко осмотрела самого Максима и, окружающую его, обстановку.

«Девчонка какая то… Необычная…» – промелькнуло у того в голове и улетучилось в тайники памяти. Да по-тихому как то сжалось сердце от осознания чего то неизбежного…

…Протекал неспешный разговор полулысого соседа по плацкарту (как стало известно Акима Петровича) с, уже бывшим, но все еще солдатом Максимом. Скорее даже вел беседу именно Аким Петрович, являющийся работником коммунального хозяйства и считающий себя очень образованным и умудренным житейским опытом человеком.

А Максим был вынужден кое-как выдавливать из себя ответы на, поставленные мудрым коммунальщиком, вопросы.

ВЫДАВЛИВАТЬ. ВЫМУЧИВАТЬ. Потому как к беседе не очень то тяготился, но все же пришлось ради приличия, угощавшись коньяком Акима Петровича, поддерживать, непонятно для чего нужные, вагонные словоизлияния.

– Значит отслужили, Максим… – то ли спросил то ли утвердил сосед Аким Петрович. Он уже знал имя своего собеседника. Они успели друг другу представится в процессе продолжающейся беседы.

Максим кивнул. Ну да, дескать, было такое. А сам исподтишка наблюдал, как у мудрого коммунального служащего смешно при разговоре шевелится левое ухо. А тот продолжал вести беседу размеренно и степенно. Да еще и очки нацепил по такому случаю.

Видимо, втайне, надеясь, что этот предмет придает ему большей важности, деловитости и чрезмерности ума…

– И как сейчас служится? С чувством гордости за свою страну, за свою державу?

…Ну и вопросики…

– Ну служится… Вроде.., – ответил Максим.

– Так служится? Или вроде?

– Да хорошо служится. Бывали, конечно, трудности. Но, в общем и целом нормально.

– Трудности…, – смакуя повторил Аким Петрович, придавая этому слову ОСОБУЮ эмоциональную окраску: – Трудности…, – и, упоенно, прикрыл прикрыл свои, умудренные жизнью, глаза.

– Эх, молодежь, не знаете вы еще ЧТО ТАКОЕ НАСТОЯЩИЕ ТРУДНОСТИ… ЛИШЕНИЯ… ТЯГОТЫ… Вот в НАШЕ время…

И понеслось… В их время. В их бытность. Не допивали, не доедали, не досыпали. И всякие жизненно необходимые действия с приставкой «НЕ». В ИХ ВРЕМЯ. Вечность назад. Хотя, умудренному опытом, коммунальному работнику Акиму Петровичу от силы было лет 35…

Ну а с лысиной все 36… А с очками даже 37…

Его далеко еще не почтенный возраст выдавали глаза не подернутые пеленой отпечатка, прожитых в суровых условиях, лет. Да зубы, в которых он периодически ковырял пальцем (видать частичка курицы плотно застряла), в довольно исправном состоянии, не присущим человеку, близившемуся к закату своих солнечных дней. Да и лицо не являло собой

изборозденное поле. Да и кожа на шее красно-розово лоснилась, а не скукожилась. Но вид у служителя коммунальных служб, бесспорно, создался впечатляюще-представительный и слова его обладали ОСОБЫМ значением. Как будто каждое слово было итогом суровой, полной невзгод но торжественно прекрасной, фундаментально честной и, поистине, НАСТОЯЩЕЙ жизни неутомимого борца за честь и совесть эпохи…

– В наше время МЫ не думали о удобствах, о облегчении жизненных условий. Мы отстраивали, разрушенную войной, страну. Мы писали ее с чистого листа. В наших сердцах, в наших умах царила неукротимая вера в светлое будущее. Мы свято верили в судьбоносную нашу миссию.

Как говорится: «Нам было просто не до отдыха с тобой…»

«Наше время – это, наверное,70-е, когда вовсю вошла в русло тяга к свободовыражению. Даже в комсомольских стройках… Это, конечно, так… Но страна уже была исписана… Очень и очень много чистых листов были заняты буквами… Словами…», – думал Максим, внимательно слушая все эти лозунги и сам удивлялся своим неглупым и, оказывается,

взрослым, суждениям…

…А тот все выстреливал звучные фразы. Ему бы еще на стол залезть да нацепить на свою полосатую рубашечку красную ленточку. Поверх подтяжек, разумеется. И, размахивая рукой, с чуть сжатой в кулак ладонью, продолжать плакатную речь… Просто неудобно так сделать… В поезде все же… Вагон качается, дергается… Можно запросто со стола упасть… И КОНФУЗ ТОГДА…

…Максим, признаться, невольно попал чуть ли не под гипноз от мощных речей этого «умудренного старца», продолжая рассматривать то его полосатую рубашечку, то милые подтяжки, то чуть запотевшие очки, то мелкие капельки пота на полулысой голове, напоминавшие божественную (а как иначе?) росу. И поражался своим оппонируемым умным мыслям, которыми мысленно оппонировал Акиму Петровичу, но со ступора его вывел вопрос. Сосед по плацкарту резко прервал свой злободневный монолог и перескочил на вопросы… Или допросы…

– А как вы считаете, Максим, верна ли политика Михаила Сергеевича Горбачева? Верен ли курс нашей многострадальной страны на, пока еще не ясную, но подающую надежду, перестройку?

– А? – растерялся Максим.

– Как Вы считаете?

– Не перестройку?

– Да, да. Именно на нее? Может она необходима нашему обществу?

Максим неосознанно зашел с другой стороны:

– Так Вы, Аким Петрович, кто по профессии?

– Мастер участка…, – медленно произнес «мудрец», – а какое это…, – видимо хотел сказать «имеет значение». Мозг его, похоже, отказывался воспринимать столь бесцеремонный уход от заданного направления, но Максим не дал развиться психологическому диссонансу в уме Акима Петровича и продолжил заданную тему:

– Знаете ли… Я служил в армии и как то не задумывался о политических вопросах. В армии свои задачи…

– Хм… – мастер участка задумчиво потер потный подбородок своими, еще не помытыми от жирной курицы, пальцами и озабоченно-тупиковое выражение его лица приняло опять снисходительно-мудрое выражение.

Снисходительно к НЕОПЫТНОЙ МОЛОДОСТИ:

– Ну да, конечно. Солдаты. Все верно. Если солдаты отчизны будут, заниматься политикой то кто же будет стоять на защите рубежей нашей великой Родины? Тогда логично… Солдаты… – и с облегчением откинулся спиной к стенке плацкарта: – ЭХХХ! Молодость… Молодежь…, – и опять восторженно прикрыл глаза, шумно вдохнув и шумно выдохнув. Молодость – не порок. И МЫ когда-то были молодыми…