Ульяна Гринь - Набросок скомканной жизни

Он ушел в кухню с найденной в сумке туркой и пакетом кофе. В хибаре оказалась чистенькая старая газовая плита, и Эм принялся привычно варить крепкий кофе.

Три наброска. Их надо отшлифовать, добавить детали, убрать лишнее. Он даже приблизительно знал, где и что подтереть или доработать. Инстинктивно знал, а может быть, даже его рука знала. Никогда и никто не учил его рисовать. Эм – тогда еще Матвей – взял в руки карандаш десять лет назад. До этого как-то не приходилось. Да и возможностей особо не было. В его нормально-благополучной семье русских интеллигентов детям покупали в подарок на день рождения или Новый год одежду и обувь, а не краски с карандашами. И уроки рисования в школе он обычно прогуливал с двумя приятелями, предпочитая украдкой курить за гаражами. В технаре, во времена вечерних пьянок и обжималок с девчонками, Эм не думал ни о будущем, ни об искусстве. Исключительно о девочках и веселухе. В армии он баловался шаржами для стенгазеты, но вскоре и это ему надоело…

Лишь когда в его сердце поселилось нежное чувство к девушке с соседней улицы, Эм начал, как и все, сочинять стихи и рисовать любимые глаза. Стишки получались корявыми и бесформенными, а вот портреты пользовались у девушки успехом и даже обеспечили некую надежду на долгую и счастливую семейную жизнь.

Эм дунул на вскипевший кофе и выключил газ. Разлил дымящийся ароматный напиток в две чашки и понес в комнату.

Ксюша сидела в кресле и пальчиком перелистывала его фотографии в телефоне.

Эм со стуком поставил чашки на телевизор, подошел к ней и резко выдернул телефон из рук. Схватил девочку за плечо и, наклонившись к ней, прошипел:

– Еще раз тронешь телефон – удавлю!

– А сам мой трогал! – со слезами на глазах Ксюша вырвалась, потирая плечо, на котором проступили красные овальные следы от железных пальцев.

Эм устыдился. На мгновение, но это случилось. Он удивленно прислушался к собственным чувствам и мысленно кивнул: да, ему стало стыдно. За внезапную вспышку гнева. За выраженную в жесте жестокость. За Ксюшины слезы.

Неужели отец Никодим был прав? Неужели его эмоции действительно вернутся? Неужели этот момент настал?

Он молча дернул молнию на сумке, принялся копаться в кармашке. Нашел мазь на арнике и, выдавив каплю на пальцы, начал осторожно массировать Ксюшино плечо.

Она подняла на него серые бархатные глазищи, и Эм буркнул:

– Чего?

– У тебя там такие рисунки…

– Какие ТАКИЕ?

– Страшные!

– Не смотри.

– Просто… – Ксюша запнулась, опуская глаза. – Мне нравятся твои рисунки, но такие… С мертвыми…

– Все! – оборвал ее Эм. – Пей кофе и поехали!

Ксюша послушно встала и по ходу поймала его голову в ладони, чмокнула в лоб. Потом взяла чашку, устраиваясь на диване. Эм серьезно сказал:

– Вот нежничать не надо.

– Почему? – удивилась Ксюша, отхлебнув кофе.

Он пожал плечами:

– Смысл?

– Бука, – обозвала его Ксюша с непонятной усмешкой на губах. – Вот почему самые симпатяшные клиенты такие странные?

– Ты мне собралась свою жизнь рассказывать? – прищурился Эм.

– Хочешь – могу, – беспечно ответила она.

– Не хочу, – отказался он. – И свою рассказывать не буду.

– Зря.

– Не выноси мне мозги, Ксюша! – строго попросил Эм. – У нас контракт. Ты модель, я художник, я тебе плачу, ты позируешь и молчишь.

Она пожала плечами:

– Как хочешь…

Но блеск в больших глазах погас. И Эм пожалел об этом.

Через десять минут они вышли из дома, девочка нагруженная покрывалом и полотенцами, Эм нес свои принадлежности для рисования. Он знал, куда повезет ее, но сначала надо было купить немного еды для пикника. Значит, в магазин. Тот маленький магазинчик, где он познакомился с Дариком шесть лет назад.

Эм завел машину. Рено чихнул и заурчал двигателем, послушно выезжая на проезжую часть. Надо бы масло поменять… Сколько он уже под капот не заглядывал? С прошлого запоя.

Ксюша молчала всю дорогу. Личико ее казалось беззаботным, но Эм заметил напряженные скулы, словно она изо всех сил стискивала зубы. Наверное, надо будет купить ей подарок. Чтобы раскукожилась, а то как ее такую рисовать? Что покупают девчонкам тринадцати лет? Фиг знает…

Велев Ксюше ждать в машине и ничего не трогать, Эм вошел в магазинчик. Здесь было одно из его любимых мест в этом городе. Даже в самую адскую жару в маленьком супермаркете было прохладно. Жители близлежащих домов деловито сновали между стеллажами, дети из соседней школы затаривались на переменках колой и жвачками, продавцы подкладывали товары, молча улыбаясь покупателям. И между всем этим прогуливался высокий, статный, хоть и слегка пузатый Дарик, всевидящее око магазина.

Эм хлопнул его по плечу, и Дарик резко обернулся. Увидев друга, он расплылся в широкой улыбке:

– Ну как те хатка?

– Хибара, – усмехнулся Эм, бросая в корзинку пакет нарезанного хлеба и прихваченную на входе бутылку апельсинового сока.

– В соответствии с пожеланиями трудящихся – тишь гладь да божья благодать, – пожал широченными плечами Дарик. – А модель? Нашел?

– А как же, – Эм покрутил головой. – Этого добра на вокзале полным полно!

– И опять недоволен жизнью.

Дарик поцокал языком, выражая свое неодобрение. Эм пихнул его кулаком в бок:

– Ты и твои дельные предложения… Возись теперь!

– Да я тебя знаю, как облупленного, Матюша, – пророкотал Дарик. – Едешь на пикничок? Там сосиски привезли, копченые! Самое то под Джека. Пошли, покажу. А даме купи цветочки и салатик низкокалорийный.

– Иди ты! – беззлобно послал его Эм и вдруг вспомнил, что у Дарика имелась дочь примерно такого же возраста, что и девочка, ожидающая его в машине.

– Слушай, что купить в подарок малой тринадцати лет? – нерешительно спросил он. Дарик остановился так резко, что идущий за ним Эм уткнулся ему в спину. Друг смотрел на него с испугом. Эм нахмурился:

– Чего?

– Ты часом не заболел? Кому подарок?

– Ребенку женского пола. Подростку.

– Матюша, ты сбрендил, – убежденно кивнул головой охранник. – Ты не обязан покупать подарки ребенку твоей модели!

Эм промолчал, перебирая баночки копченой рыбы в поисках чего-нибудь необычного. Ну не говорить же ему, в самом деле, что это его модель только-только вошла в пубертатный период! Дарик и убить может в состоянии аффекта, и любой суд его оправдает.

– Держи! – Дарик бросил ему с полочки плюшевого мишку с сердечком в лапах. – Они в этом возрасте обожают романтику. А тут секретное отделение в сердце. Как раз для подростка.

Эм схватил медведя, сунул в корзинку и, бросив туда же пару фруктов, пошел взвешивать сосиски. Дарик отвлекся на очередного хулигана, который украдкой запихивал в карман пачку печенья. Эм оглянулся на кассу – там почти никого не было. Надо быстро смываться отсюда, чтобы Дарик, не дай бог, не поперся следом за ним поглазеть на модель.