Елена Потехина - Она полетела, она все-таки полетела…

Ко мне подошла сестра и взяла меня за руку. У неё был озабоченный вид. Она тоже сердилась на меня. Непонятно почему. Ведь так светит солнце и так весело, и вокруг столько людей. Они все обнимаются, как старые знакомые.

Потом все зашумели. Стало еще больше народа. И вот уже целая толпа вышла на улицу. Здесь же были все мои двоюродные сестры и братья. Их у меня целое море. Нам дали денег на мороженое, чтобы мы не мешались под ногами. И мы побежали к киоску мороженого.

В киоске работала весёлая продавщица. Как я ей тогда позавидовала. Вот бы мне работать продавцом мороженого. Продавщица брала вафельный конусообразный стаканчик и заполняла его белой массой из какой-то трубочки. Это было моё первое мороженое. Самое замечательное мороженое в моей жизни.

У завода мы все сели в автобус и поехали на кладбище. Мою двоюродную сестру Нину посадили к водителю, потому что её всегда тошнит в автобусе, и она всю дорогу кричала:

– Дядька, останови! Выпусти меня! Дядька противный!

Потом её забрали в грузовик. И она там успокоилась. А я смотрела в окно. Я очень люблю ездить куда угодно, на чём угодно. Меня никогда не тошнит. Могу ехать вперед лицом, назад лицом, даже вниз головой, мне всё равно. Лишь бы ехать. Наверное – это страсть к путешествиям. Однажды…

Однажды, летом мы связали две камеры от грузовой машины. Получился настоящий плот, замечательный плот. И мы решили плыть на нём по нашей речке – Казохе. Но мы представляли, что это вовсе не Казоха, а Амазонка. И что сейчас из-за поворота покажутся индейские пироги. Мы – это вся наша команда. И все мы – двоюродные братья и сестры. Я с Наташей, Олька с Толиком, Нина с Санькой. Было здорово интересно и немного страшно. Мы плыли по реке, заросшей кустарником. Но когда Толик сказал, что Амазонка кишит аллигаторами, то я невольно поджала ноги под себя и чуть не плюхнулась в воду.

С рекой связаны мои самые светлые воспоминания. Я могла часами смотреть на воду и не замечала времени. И сколько там было в ней забавного и интересного. Жуки – плавунцы, усатые гальяны, существа, похожие на скорпионов, только очень маленькие. Игра воды и света, тишина и звук бегущей воды, её удивительная песня.

В тот день Толик (он был старше всех) поспорил с Санькой, кто из них самый смелый. Мы были «прекрасными дамами» и они нас должны были защищать от врагов. Толик всегда в душе был рыцарем. Я думаю и остался таким до сих пор. Он здорово изображал д*Артаньяна. Очень много читал. Но самым замечательным был в его исполнении Лимонадный Джо.

Так вот всю дорогу с реки Толик с Санькой спорили, размахивали руками, призывали в свидетели Нину с Наташей. Нас с Олькой в свидетели не брали. Мы были самые младшие, и нас можно было «подкупить конфетами».

В самый разгар спора поднялся сильный ветер. И тогда мы увидели, что начинается гроза.

Толик закричал:

– Торнадо, приближается торнадо! Всем в укрытие!

Мы побежали к нам домой. И только мы запрыгнули на крыльцо, как грянул гром и пошёл такой ливень, что земли было не видно.

Толик с умным видом провозгласил:

– Начался сезон дождей. Теперь охоту на аллигаторов придётся отложить. Амазонка выйдет из берегов и зальёт всё устье. Но хуже всего то, что гигантские анаконды будут подплывать к самым хижинам индейцев.

Толик был очень начитанным мальчиком. Мы слушали его, затаив дыхание. А при упоминании о гигантских анакондах мы все бросились в дом и там закрылись на все запоры.

Снаружи бушевал ветер, гремел гром, было почти темно. А мы сидели на кухне, закрыв двери на все крючки. Было здорово страшно и интересно.

Тут с чердака послышались странные звуки, какая-то возня и писк. Кто-то вспомнил детектив о трёх поросятах. И все почему-то посмотрели на нас с Олей. Наверное, мы были самые маленькие и «молочные».

Толик с Санькой взяли в руки все ножи и вилки, какие нашлись у нас в доме, и решили идти на чердак, чтобы сразиться с «тем, кто сидит наверху». Я представляла «того, кто сидит наверху» очень страшным, черным и лохматым. У него были огромные горящие глаза. Я знала, что его очень трудно поймать, потому что он может становиться невидимым. И еще «тот, кто сидит наверху» не боится ни вилок, ни ножей. Он боится чего-то другого. А чего, я тогда не знала.

Позднее Санька с Толиком увлеклись игрой в мушкетеров. Они целыми днями фехтовали на шпагах. Шпаги они сделали из толстой проволоки и консервных крышек.

Нина была принцессой, заточенной в замок злого короля. Мы ей надели на голову большую тюлевую занавеску, в которой она постоянно запутывалась. По сценарию в то время, как мушкетеры пробирались в башню, Нина падала в обморок. И один из мушкетеров выносил её на руках. Но Нина была очень упитанной девочкой, и Толик не мог поднять её один. Они с Санькой брали Нину за ноги, за руки и тащили через палисадник. Тюлевая занавеска путалась у них под ногами, цепляясь за кусты барбариса.

Конечно, нам с Олькой тоже хотелось побыть принцессами, ну, хоть самую малость. Но никто из нас не был такой красивой и капризной, как Нина. Да и взбалмошной тоже. И хотя мы все её очень любили, но она могла выкинуть такое…

Я помню, что про неё рассказывала ее мама. Когда Нина была ещё совсем – совсем маленькой, то очень конфликтовала со своим дедом. Мы все с ним конфликтовали, потому, что он был очень вредный. Даже мой отец с ним однажды поконфликтовал маленько, и получил от него доской по спине, и долго-долго на него сердился. Так вот, когда Нина была совсем – совсем маленькой, то забралась вместе с детским горшком на шифоньер и там сделала свои дела. А её вредный дед ходил по дому и искал её: «Где Нина, где Нина?»

А однажды она взяла мою куклу и сказала, что хочет с нею немного прогуляться. Это была моя первая настоящая большая кукла. И я так берегла её. Я знала, что эта кукла из папье-маше. И предупредила, чтобы Нина ни в коем случае не мочила её. Но лучше мне было этого не делать. Нина дала мне честное слово, что не причинит моей кукле вреда, только погуляет с нею. Минут через 10–15 она действительно вернулась. В руках она несла нечто странное. Я присмотрелась и поняла, что это – кукольные глаза на двух проволочках. Она протянула мне эти глаза и сказала, что только окунула куклу один разок в бочку с водой, так как было очень жарко. А я тогда подумала:

– Наверное, она сразу от меня бегом побежала к бочке с дождевой водой. Нет, нельзя верить принцессам, ну вот ни сколечко, особенно капризным и избалованным.

Но я на неё не могла долго сердиться. Так, немножко посердилась, а потом простила. Ведь она была неподражаема. И с нею было так интересно. Ведь никогда не знаешь, что она ещё может выкинуть.