Андрей Малышев - Дожить до рассвета

Рассказ основан на воспоминаниях фронтовиков

Шел третий год войны.

Артиллерийская батарея старшего лейтенанта Малышева окапывалась под деревней Среднее, что полностью соответствовало ее диспозиции на картах командиров артдивизиона и артполка.

Деревенька была брошена местным населением, практически ее и не было, часть домов фрицы спалили загодя, а другая половина изб сиротливо зияла открытыми настежь дверями и окнами.

– Окапываемся бойцы, – торопил свои орудийные расчеты комбат, – давай быстрее, а то не ровен час, танками попрёт, мало не покажется!

На вид комбату было около пятидесяти, моложавый еще, плотный, коренастый мужчина, с изрядно поседевшей головой и вечно усталыми глазами – две войны почитай прошел перед этой, первую мировую и гражданскую!

От предыдущих войн комбат имел пару тяжелых ранений, да старые царские георгиевские кресты, почитай целый бант, да несколько наград от молодой революционной республики.

Воспоминания порой тревожили ему душу, как же, видел самого Ленина, Крупскую, Сталина, Чапаева, Фрунзе и Ворошилова!

А глубоко в тылу, в маленьком городе Грязовец, что в Вологодской области, остались жена Надежда и дети: сыновья Валентин и Николай, дочери Галя, Таня, Антонина, Оля. Старший сын Вячеслав, как и он, где-то воевал на бескрайних полях Родины.

– Товарищ старший лейтенант! – оторвал его от размышлений командир первого взвода лейтенант Таривердиев, – Принимайте работу, окопались!

По ряду траншей и окопов, застыла под маскировочными сетями грозная батарея ста двадцати двух миллиметровых гаубиц «М-30», где-то солдаты, скинув шинели, как же, лето, жарко, желая улучшить свое фронтовое «благоустройство», ломами и лопатами впивались в землю.

Хорошо еще почва мягкая, камня практически не было, быстро окопалась батарея.

– Молодцы! – принял работу у взводного Малышев, – Хорошо окопались!

– Вах! – расплылся в широкой улыбке Вано Таривердиев, – Когда то мы подводили вас Николай Павлович?

– Ладно, – отмахнулся от взводного комбат и распорядился, – выставить охранение и отдыхать!

– Есть! – молодцевато козырнул лейтенант и побежал по закоулкам траншей к застывшим в своей грозной красоте гаубицам.

Присев у блиндажа, Николай взял в руки, стрекотавшего в густой траве, зеленого кузнечика, смотрящего на него своими бездонными, все понимающими глазами: – Ну что ты, Кузя, не время тебе песни петь, скоро мы свои споем, на пушках, убегай дурашка, – и выпустил живность на волю.

Затаившийся где-то фронт неотвратимо приближался, где-то надрывно тявкали малютки «сорокопятки», им вторили звонкие, более крупные и солидные «семишестки», где-то надрывно бил и вспахивал землю фашистский реактивный миномет «ишак», ему отвечали наши грозные «Катюши», затем все сплелось в единую какофонию звука и гула.

Фронт приближался!

Ожила полевая радиостанция, по ней передавали цели по обработке неприятеля, ведь понятно, тяжелые гаубицы – не легкие противопехотные и противотанковые пушчонки.

Скомандовав и приготовив батарею к бою, комбат застыл в ожидании. Поступила команда к работе.

– Батарея! – громким голосом скомандовал старлей, – По немецко-фашистским гадам, осколочно-фугасным – огонь!

Послушно рявкнули, выплевывая огонь, грозные гаубицы, заходясь в откатах, и подпрыгивая станинами.

– Огонь! – продолжал командовать комбат, – По целеуказаниям – огонь!

Быстро бегали подносчики артснарядов, поднося к заряжающим «огурцы», пушки благодарно принимал и огненную начинку и выплевывали раскаленный огонь в противника.

Контратака!

Фашисты открыли контрогонь из своей артиллерии, позиции батареи обрабатывали налетевшие немецкие стервятники.

Раздирающий уши свист падающих авиабомб и снарядов, земля разлеталась по сторонам, глуша, как рыбу, попрятавшийся личный состав.

Раздавшийся совсем близко взрыв, оглушил комбата, в голову одновременно впились тысячи мелких иголок, зазвучали словно бы иерихонские колокола, голова стала мягкая, как воск, шум бомбежки и обстрела стих, как и вся окружающая реальность, из ушей и носа потекла мягкая жидкость.

Командир вытер деревянными, непослушными руками, кровь с лица.

Контузия!

Ее только и не хватало.

Комбата тряс за рукав гимнастерки Вано: – Командир, танки на позиции!

С разрывом ухнувшей рядом мины шестиствольного фрицевского реактивного миномета, к комбату вернулся слух и понимание действительности.

Посмотрев вперед, совсем близко, он увидел несколько коробочек, пятнистых камуфлированных «Тигров» и «Пантер», рвущихся на батарею.

В батарее были потери, несколько бойцов артрасчетов были убиты, нескольких раненых забирали санитары и уносили в расположение полевого лазарета.

Одно орудие было разбито, полетел накатник, а в другом, поврежден прицел панорамы.

Скомандовав оставшимся в живых «пушкарям» вести непрерывный огонь прямой наводкой по танкам, противотанковыми кумулятивными снарядами, старлей, старательно наводил, свою «М-30» с разбитой панорамой на приближавшийся фашистский «Тигр» через ствол орудия.

Выстрел!

Орудие послушно плюнуло огнем по механическому зверю, привычно дернувшись в откате и подпрыгнув обоими станинами.

Попал!

Зачадил в удушливом смраде фашистский танк, в это время другой танк, сминая и буравя землю, накатывал на палатку лазарета, с водруженным на него белым флагом с красным крестом.

Комбат посмотрел на пушку, один, даже ломом, не успеет развернуть станины и выстрелить, как фриц, въехав в лазарет, передавит всех раненых, как кот Николиных голубей.

Выручила связка гранат, заботливо подготовленная погибшим командиром орудия.

Схватив лежащий на земле боезапас, старлей побежал навстречу танку, петляя ходами траншеи.

«Притопивший» по «газам» фашистский танк, громыхая гусеницами, буквально свалился на траншею, где спрятался комбат, своей многотонной тушей круша и закапывая окопчик.

За шиворот гимнастерки, от темной массы, закрывшей все небо и буравящей землю лязгающими гусеницами, буквально над Николаем, посыпалась земля.

Деловито пыхтя, «Тигр» пополз дальше, на палатку лазарета.

Пригнувшись, чтобы не задела шальная пуля, старлей запустил связку гранат в уползающий танк.

Ахнул взрыв, прибив залегшего комбата землей, отряхнувшись, командир заметил, что поджег фашиста.

Из остановившегося и чадящего танка, в панике выпрыгнул экипаж, но далеко он не ушел.

Как в тире, старший лейтенант из своего командирского «ТТ» расстрелял всех недобитков.