Лия Шатуш - Cпящий океан

– О чем ты говоришь, Луиза? – выдохнул герцог, пребывая в своих мыслях.

– О том душевном покое, дорогой мой, который может дать мужчине только женщина. Мужчины нуждаются в нас, именно мы наполняем их чашу любовью и спокойствием, укрывая их на своей груди. Я вижу как ты истощен, тебе нужен покой и спокойствие.

– Мне кажется, сейчас не лучший момент…

Луиза вдруг остановилась и встала перед герцогом, заглядывая в его лицо.

– О твоей тайне знает только один человек на земле и это я. Разве ты хоть раз усомнился во мне? Хоть раз я подводила тебя? И я еще раз повторяю: только мне ты можешь доверять без оглядки. Мы с тобой оба одинокие странники в этом мире. Нас выгнали из наших фамильных поместий без права возвращаться туда. Моя страна сейчас орошается кровью аристократов, их дома разграблены и уничтожены, я вынуждена была постыдно спасаться бегством. И ты тоже должен был покинуть свой дом темной ночью, оставляя все, что у тебя было на произвол судьбы, без права взять то, что тебе дорого с собой. Что ты еще ищешь? Чего тебе хочется, скажи мне, и я одна пойму тебя. Мы в одинаковом положении с тобой, нам нечего терять.

– Ты права. И если бы ты знала, как я тебя ценю за это. Без тебя мне бы пришлось гораздо тяжелее. Очень тяжело жить в чужой стране не имея возможности слышать свой родной язык и видеть милые сердцу пейзажи.

Взгляд Луизы увлажнился, тяжело дыша, она прислонилась к каменной груди Франца-Ульриха, выдохнув:

– О, Франц, как бы я хотела полностью разделять с тобой не только будни, поддерживая тебя в делах, но и внести в твою жизнь счастье и спокойствие. Как я желала бы, чтобы ты заснул у меня на коленях в тепле моей любви беспечным, сладким сном, как обычно спят дети. Когда твоя душа последний раз знавала подобное спокойствие и безмятежность, скажи?

Герцог подавил тяжелый вздох. Глаза его сверкнули черной молнией.

– Луиза, мне тяжело говорить об этом.

– Давай не будем говорить! Доверься моим жестам!

– Я действительно ценю тебя….но дай мне время.

– Забудь ты уже, в конце концов, свои страхи из далекого прошлого. Костер инквизиции давно отгорел. Никто больше не станет преследовать тебя. Никто не отберет у тебя твое самое дорогое. Люди уже не такие жестокие и глупые как раньше, никто и не посмеет указать на тебя пальцем, теперь с твоим положением и статусом в обществе.

Посмотри на меня. Я сильна и я хозяйка своей жизни. Мы могли бы быть отличными партнерами и тебе бы не пришлось ни о чем беспокоиться.

– Ты сейчас рассуждаешь так легко, но не знаешь и частицы той жизни которую веду я в моем обличие. Она совсем не сладка. И никакие прелести мира не могут облегчить мою ношу. И только это и останавливает меня.

– Не переживай! Я прекрасно контролирую себя и смогу победить любое препятствие.

– Жажду крови победить очень тяжело. Ты даже не представляешь эту пытку… особенно по-началу. А я устал скрываться и убегать, устал терять любимых.

– Ты слишком впечатлителен! Словно ребенок в темной комнате, где полно ночных теней. Это всего лишь страхи, Франц. Они уже давно растворились и больше никогда не настигнут тебя. А я здесь и сейчас. Я жива, посмотри и жду тебя. Забудь ты уже ту, которая когда-то совершила глупость по собственной вине.

Герцог вдруг нахмурился и отпрянул от Луизы.

– Как просто тебе рассуждать! Разве ты жила тогда, разве ты проходила через все, что прошел я? Это не была ни глупость, ни собственная вина! Это было то, чего я так боюсь и не хочу больше прикасаться к этому. Как ты можешь с такой беспечностью отзываться о моих чувствах, зная что я испытал. Или ты не любила никогда? Любила ли ты так, что готова была отдать свою жизнь? Не путай это чувство с инстинктом собственичества и эгоизма.

Герцог осекся, побоявшись, что речь его может быть слишком резкой. Однако он действительно так считал. Иногда ему казалось, что Луиза не способна любить, но лишь обладать. Она требовала любви, словно ребенок конфету, и капризничала, когда ей ее не давали. В своем эгоизме она видела лишь себя. Он боялся оказаться правым в своих подозрениях. Он часто искал то, что разделяло его с этой женщиной. В голове его всегда царил хаос, он запутался и устал. Устал от ее игры, от ее слов. Он хотел тишины. Хотелось ли ему любви? Он не знал.

– Прости меня, – услышал он вдруг голос маркизы, – я была слишком резка и не хотела бередить заживающие раны. Ты любил ее, я стараюсь понять твои чувства. Но прошу тебя, живи настоящим. Ты сам выбираешь страдать тебе или быть счастливым.

Прошу поехали ко мне. Тебе нужен отдых.

Франц, совершенно измотанный этой беседой, не нашел сил сопротивляться, повинуясь напору волевой женщины.

Пара вскоре вернулась в зал лишь с тем, чтобы сообщить гостеприимной герцогине о своем отъезде, сославшись на нездоровье герцога.

Ровена в это время находилась в одной из спален, ожидая пока прачки застирают ее наряд и приведут его в порядок. Она так же смертельно устала и чувствовала себя виноватой в произошедшем. Ей хотелось поскорее вернуться домой и уснуть крепким сном. Она чувствовала, как сердце ее разлетается на мелкие осколки снова и снова.

Маркиза де Бриссак, желая претворить свои слова в жизнь, постаралась окружить герцога теплом и заботой. Она старалась быть максимально тактичной и нежной, ненавязчивой, но вместе с тем не отпускала его ни на минуту.

Она побеспокоилась о том, чтобы по пути его ничего не тревожило, направляя все свои жесты к нему с тем, чтобы разрушить ледяную стену. Он то и дело выстраивал ее перед собой, огораживаясь от мира.

Уже у себя, она провела его в самую уютную комнату, где приказала слуге разжечь камин. Накидав подушек и мягких атласных покрывал на кровать она уложила его, словно ребенка, принявшись осторожно массажировать виски.

Франц не сопротивлялся, но и не поддавался ее жестам. Внутри него царила зияющая пустота, которую, казалось, никто никогда не смог бы заполнить до краев. Даже Луиза, со всеми своими ласками, на которые только могла быть способна, не вызывала в душе герцога ничего, кроме холода. Он не раз отмечал этот парадокс, сравнивая настоящее с тем, что ему посчастливилось испытать в прошлом от рук другой женщины. Он категорически не понимал откуда взялась такая разница и почему он остается пуст. Почему он иногда даже испытывает отвращение против своей воли. Почему иногда Луиза кажется ему нелепой в своей любви.

В это время граф Роберт Клифорд со своей дочерью уже добрались до особняка. Всю дорогу они молчали и, выбравшись из экипажа без лишних слов, после краткого прощания разошлись по комнатам. Каждый пребывал в своих мыслях. Граф сетовал на то, что его дочь стала основным лицом в столь неприятной ситуации, хотя он думал еще и о герцоге, надеясь, что произошедшее с ним спрячет от пересудов оплошность с Ровеной. А Ровена же пребывала в совершенно разбитом состоянии, коря себя одновременно и за инцидент, и за то, что явилась причиной плохого самочувствия герцога, и за то, что привлекла к себе излишнее внимание столь важных персон. Она не представляла себя теперь прогуливающийся в парке с тем легким спокойствием, с каким делала то ранее, так как полагала, что теперь непременно станет предметом нелестных сплетен. Она думала как люди будут смеяться над ней, указывая на нее пальцем. Мадам де Бриссак, так любезно болтавшая с ними в тот вечер, теперь, наверное, сделает вид, будто того никогда и не бывало. А Ровена было обрадовалась, что могла бы произвести благоприятное впечатление на эту знатную даму с тем, чтобы потом иметь возможность поближе познакомиться с Францем-Ульрихом.