Лия Шатуш - Cпящий океан

Видимо, тот почувствовал, что его без стеснения рассматривают и решил посмотреть кто позволил себе подобную слабость.

Ровена вздрогнула от этого взгляда, который прошел по ней, словно удар молнии, резкой, холодной и беспощадной. Да еще и создалось впечатление, словно ее окатили ушатом холодной воды с головы до пят. Не успела она сообразить что-либо, как заметила, что незнакомец уже отвернулся от нее и теперь подставил ей свой профиль.

Подружки ее подметили, что девушка рассматривает кого-то и тоже с интересом обратили свои взоры ко всей компании. Действо длилось не более двух минут, хотя Ровене казалось, что минула вечность.

– Кто этот мужчина? – выдохнула она автоматически.

Одилия и Валентина переглянулись, не поняв кого Ровена имеет в виду и чем вызван такой интерес. Они в один голос переспросили ее и получили краткое описание незнакомца.

Теперь Одилия, имея больший кругозор и наслышанная о многих лицах графства, еще раз взглянула на незнакомца, сдвинув брови. Видно было, что в ее голове происходила усердная работа мысли.

– Думается мне, – неуверенно вымолвила в конце концов она, – что это герцог де ла Рош-Гийон, Виктор-Амадей, кажется его имя. Впрочем, я не уверена, но по тому как его описывают в обществе похоже, что это он. А что вас в нем привлекло, моя дорогая подружка?

Вопрос Одилии подействовал на Ровену словно гипноз. «И действительно…. что?» – спросила она себя самое, застыв. Так как ровным счетом не могла объяснить ни одну из своих эмоций, которые по очереди возникали в сердце пока она его рассматривала. И посему она совершенно не знала, какой ответ дать, хотя и поймала себя на мысли, что было в этом человека нечто гипнотическое и чарующее. Она помнила, как вздрогнуло ее сердце, когда он метнул на нее взгляд полный холода.

Итак, Ровена пребывала в своих мыслях пока вновь не услышала тот же вопрос, уже исходивший от Валентины.

– Он показался мне интересным… Но, я если честно, сама не пойму, почему посмотрела на него и что меня в нем привлекло.

– Уж точно ни его внешность и харизма. – съязвила Валентина. – Говорят, что он слывет холодным и отстраненным человеком. В таком случае, мне интересно узнать, что тебя в нем могло бы привлечь. На мой взгляд он не обладает ни одним из тех качеств, которые могут быть интересны дамам….Кроме его богатства.

– Он так богат? – как можно беспечнее осведомилась Ровена.

– Говорят, что да. Но не спрашивай меня ни о чем более. Те знания, которые у меня есть на счет его персоны – это не более чем слухи. И не мучай этим вопросом Одилию. Уверена, что не смотря на ее связи в обществе она осведомлена не более моего.

Валентина и Ровена устремили глаза к той, от кого рассчитывали получить ответ. Валентина – в подтверждение своим словам, а Ровена, между тем в глубине души надеялась узнать побольше о незнакомце.

Дело в том, что матушка Одилии вела жизнь открытую и светскую, проводя почти все вечера в закрытых салонах и постоянно выезжая то в Винздор, то еще в какое-нибудь примечательное местечко с целью присоединиться к собравшейся там шумной компании. Поэтому Одилия была первая и единственная счастливица, кто узнавал все новости в первых рядах, кто был осведомлен обо всех лицах и путешественниках проживающих в ее родном графстве или проезжающих мимо. Она знала наверняка, где могла скрываться правда и что можно было назвать ложью, имея некоторые представления о жизни, вкусах и развлечениях английской аристократии.

Но в этот раз, увы, девушка не могла бы похвастать никакой дополнительной информацией, что немного покоробило ее самолюбие и реноме всезнающего человека.

– Увы, Валентина права. – с неделаной грустью в голосе вымолвила Одилия. – Я не располагаю большей информацией об этом господине. Однако верно то, что он мрачен и некрасив, хоть и богат, но живет он так уединенно, что его вполне можно было бы назвать мизантропом. Я не пожелала бы вам такого мужчину ни в друзья, ни, боже вас охрани, в женихи. Я желала бы вам только лучшей судьбы, моя дорогая.

Тем самым подружки Ровены остудили ее первые порывы и заглушили желание узнать об этом господине еще что-нибудь. Таким образом, девушки по взаимному молчаливому согласию закрыли тему и через минуту щебетали уже о другом, снова обретя свою беспечность и веселость.

Наконец, они добрели до конца парка, затратив на прогулку добрых два часа, и принялись ожидать своих родственниц. Те присоединились к девушкам через полчаса и вся компания сойдясь во мнении, что необходим теперь хороший отдых, уселась в беседку. Беседу их прервал час обеда, когда они вынуждены были разъехаться по домам при этом любезно раскланявшись.

Пока коляска уносила тетушку Элизабет и Ровену назад к дому, мадам снова задремала, а Ровене ничего не оставалось, как погрузиться в свои мысли. Вот тут то и всплыл вновь вытесненный из памяти образ незнакомца.

Она пробежалась мыслями с того момента времени, когда заметила его и закончила тем моментом, когда подружки вынудили ее забыться, увлекая дальше по дорожке из тонкого гравия. А что, собственно, ее в нем привлекло?

Ровена тщетно искала хотя бы более или менее подходящий ответ на этот вопрос. Кроме того, что сердце ее дрогнуло и что его образ оказал на нее странный гипнотический эффект, она больше ничего не почувствовала.

Еще она поняла, что он, должно быть, француз, раз носит такую фамилию и приехал в их края недавно, если не проездом. Так как она могла поклясться, что никогда ранее не слышала его имени и тем более не встречала его нигде.

В конце концов поняв, что никаких полезных выводов уже не сделать и что ее воображение пошло по кругу, обратившись к тем же самым вопросам, Ровена силой воли заставила себя отбросить эти мысли и прикрыла глаза, в ожидании прибытия в особняк.

Минула неделя. В особняке уже вовсю шли приготовления к приезду сэра Роберта.

Зная, что граф заядлый любитель чистоты и ярый перфекционист тетушка Элизабет приказала слугам отдраить весь особняк и навести порядок везде, где только возможно. Ничто не должно было остаться нетронутым. Слуги, таким образом, начали с гостиной при входе и закончили самой дальней кладовой в доме. Тетушка Элизабет бегала повсюду и собственной персоной проверяла качество их работы. Сама она, к слову сказать, не страдала изъяном перфекционизма, поэтому вся эта канитель давалась ей очень тяжело. Ее глаза, не привыкшие замечать маленького пятна где-то под креслом или небольшой царапины на столе, с трудом скользили от одного предмета к другому, а голова старалась сообразить что бы еще могло не понравиться графу.

На кухне тоже велась активная работа. Как и перед каждым приездом графа тетушка любила побаловать того хорошим застольем в кругу его близких друзей, с которыми он должен был надолго разлучаться в силу специфики своей должности.