Уилл Джонсон - Держи это в тайне

Теперь вернемся к разговору о нашем броске, через нейтральную полосу. Попрошу не разговаривать, не вставать и не курить, они могут увидеть вас или учуять запах дыма. А если вам нужно отлить, вам придется мочиться прямо в штаны, на том месте, где вы лежите. Тот, кто доберется к вражеской линии окопов раньше, должен будет дожидаться часа дня. Наше главное оружие, кроме нас самих, Гали и Кати, – это неожиданность.

– Товарищ командир, вы все еще боитесь, когда идете в атаку?

– Я? Конечно ж нет! Я участвовал в сражении на Сомме и в третьей битве при Ипре. Так что, нет, я не боюсь. Хотя в Первую мировую я заметил, что каждый раз, как я иду в атаку, в последнюю секунду перед началом адского веселья, у меня появляется стойкое желание отлить. И это совершенно без очевидной на то потребности. Но страшно мне не было.

Мужчины захохотали. Катя шепотом перевела сказанное Гале.

– Послушайте меня, мы все боимся чего-либо, но по-настоящему храбрый мужчина… женщина, – он бросил быстрый взгляд на Галю и Катю, – Тот, кто хорошо знает свой страх, но умеет совладать с ним.

Солдаты, улыбнувшись услышанному, начали переговариваться друг с другом, раскуривать сигареты. Некоторые возились со своим обмундированием, колдуя над ним по старым солдатским приметам, приносящим удачу. Иными словами, все наслаждались короткими минутами затишья перед боем.

Робби подошел к девушкам.

– Комиссар, – он показал пальцем на свою красную петлицу. Затем, обратившись к Гале, промолвил. – Мы неимоверно рады вас видеть.

– Очень приятно.

– Хорошее ружье. – Робби провел пальцами по дулу Галиной винтовки. Он был просто очарован немигающими приветливыми глазами девушки, ее своенравными прядями коротких черных волос, мелодичным голосом и неописуемой грацией ее походки, которую не портили даже неприглядные армейские брюки. И даже ее привычка, немного отводить голову назад, когда она смотрела ему прямо в глаза, – околдовывала его. Яркое бездонное пламя нежности ее глаз разбудило непреодолимое, неудержимо нарастающее, влечение в его теле.

– Да, очень хорошая. Это винтовка Мосина. – сказала девушка по-русски.

– Она говорит: «Да, очень хорошая. Винтовка Мосина называется», – перевела Катя.

– Очень хорошая, – передразнила ее Галя.

– Галя не говорит по-английски, – объяснила ему Катя.

– А я не говорю по-русски. Ну, пожалуйста, скажите ей, – произнес Робби, – Мы рады, что имеем честь сражаться бок о бок с бойцами Красной Армии. Меня зовут Робби.

Сказал он это медленно, показывая на себя.

– Робби, – также медленно повторила Галя, как бы смакуя вкус незнакомого слова на своих губах и во рту. Ее губы пытались подстроиться под странные новые звуки.

– Будем сражаться, – заверила его, Катя.

– И удачи вам бою.

– Нет такого понятия, как удача. Мы сами творцы собственной удачи, товарищ Робби. Извините, товарищ комиссар, – широко улыбнулась Катя.

Робби усмехнулся.

– Можно просто Робби. А это мой друг, Джек.

Он огляделся вокруг, но Джек стоял в нескольких ярдах от него и чистил свою винтовку.

**********************

Бросок ползком по нейтральной полосе был одинаково утомительным, как и физически, так и психологически. Они преодолевали это участок земли темпами улитки, осознавая, что малейший шум выдаст противнику их передвижение и подготовку к атаке. Джек чувствовал нарастающий внутри страх, вперемешку с волнением и тревогой, и ему приходилось сознательно сдерживать себя от желания встать и побежать обратно к своим окопам. Они тщательно сверили часы и в назначенное время, Джек, на долю секунды, мрачно заглянув в глаза Робби, вскочил на ноги и сломя голову, с криками и воплями, – перемахнул, в мгновение ока, тех пару футов, что оставались до вражеских окопов.

Беги Беги Беги режь режь режь режь убей убей убей, но борись пригнись режь огонь огонь огонь режь режь коли режь звуки взрыва режь режь убей борись режь убей стреляй стреляй куда стрелять перезаряжай перезаряжай подпрыгни выше подпрыгни прямо в Робби бей бей прикладом режь режь огонь огонь перезаряжай присядь присядь присядь ниже бей прикладом ударь бей беги кинь гранату кровь кровь Боже Боже режь убей убей убей убей убей присядь пригнись перезаряди бей бей режь уколи в живот в грудь все ударь подпрыгни ударь, но стреляй огонь огонь убей убей убей кровь кровь кровь умри умри умриумриумриумри убейубейубейубей

Когда, наконец, удалось захватить окопы, всем стало понятно, почему они слышали такие ужасающие звуки ночью.

За передними окопами, дальше линии опорных траншей был участок земли, где они обнаружили своих захваченных товарищей и собак – Бандитто и Лупитто. Все четверо – и мужчины и собаки – были закопаны в землю по шею. Над ними, над каждым из них, установлены импровизированные клетки, прочно закрепленные в земле, что бы из-под них нельзя было выбраться. В каждой клетке все еще сидело по три, злых на вид, диких кошки. Животные причиняли невыносимые мучения и мужчинам и собакам, а те были бессильны себя защитить.

То, что осталось над землей, в каждой клетке, можно было назвать живыми или полуживыми огрызками – разорванные и рассеченные, избитые и изуродованные, размочаленные куски плоти и выдранные наружу глазные яблоки и мозги – кровавое месиво страданий.

Третий пленный находился в клетке, немного большего размера: его привязали плашмя за ноги и руки к толстым кольям, вбитым в землю. Его живот был разрезан, а его гениталии были отрублены. Ему вырвали язык. Кошки продолжали терзать когтями его плоть, отгрызая бесформенные куски мяса.

Одна из собак все ещё была жива – она слабо всхлипывала. Джек догадался, что это Лупитто. В голове мелькнуло воспоминание о том, как этот маленький терьер выпрашивая еду, вставал на свои задние лапы. Галя подошла спокойно к клетке, достала револьвер и оборвала страдание бедного существа. Катя же, холоднокровно расстреляла всех кошек.

Один из фашистов, раненный в живот, лёжа не далее чем в нескольких ярдах, видел, насколько были шокированы солдаты картиной увиденных ими пыток. Джек бросился на него и начал душить. Но Робби подошёл и разнял их.

– Не надо мстить! Мы лучше их, и в этом наша сила.

Однако, повсеместно, одни члены взвода, ликуя и радуясь, мочились на лицо умирающего вражеского солдата, в то время как другие – пытались отрезать пенис другому фашисту, что бы усугубить его агонию и усилить его унижение. Командир выстрелил в воздух.

– Застрелите тех, у кого слишком серьёзные ранения, но только одним точным выстрелом. Что же касается остальных – относитесь к ним так, как вы бы хотели, что бы к вам относились. Джек Уилкинсон, быстро сгоняй к нашим окопам и принеси аптечку.