Анна Анакина - На краю обрыва…

Наташе казалось, что она готова вот так вечно сидеть рядом с этим мужчиной, слушать его голос, смотреть в его глаза. Наташа уже не думала, как выглядит. Этих мыслей просто не существовало. Лишь желание и страх. Что это за страх, Наташа не понимала, да и не пыталась понять. Её тело дрожало, готовое к чему-то новому.

Допев, Александр отложил в сторону гитару и, дотронувшись до подбородка Наташи, внимательно посмотрел ей в глаза и прошептал:

– Моё счастье.

Она, глубоко дышала, боясь отвести от него взгляд. Дрожь по всему телу усиливалась. Ломящая боль стала подниматься, готовая вырваться наружу. Наташе ужасно захотелось, чтобы он поцеловал её – прямо сейчас, здесь и пусть все видят. Ей всё равно. Жар вырывался наружу.

– Ты замёрзла? Вся дрожишь, – с улыбкой произнёс Александр и, сняв с себя ветровку, накинул ей на плечи. Обнял и крепко прижал к себе.

Наташа даже и не думала противиться. Она прикрыла глаза и положила голову Александру на грудь. Несколько минут они сидели молча. Потом он поцеловал её в макушку и прошептал:

– Пойдём, прогуляемся.

Александр крепко прижал к себе девушку и, от нетерпения ускорив шаг, направился вглубь леса. Наташе вдруг показалось, что кто-то окликнул её. Она, встрепенувшись, остановилась и испуганным взглядом посмотрела на Александра. Начала что-то невнятное бормотать о матери, о том, что обещала отцу вернуться не очень поздно, и о Фёдоре…

С Фёдором быстро всё разрешилось – ну выпил парень, увели его домой, а вот мать… тут соблазнитель не мог возразить. Понимал, что нельзя пугать девчонку, должен проявить уважение к её родителям, а потом уж и действовать.

Александру оставалось лишь сожалеть, что не вовремя Наташа вспомнила о родных, и с неохотой сдаться. Не в его правилах было действовать насильно. Она должна сама согласиться, сама позволить, иначе это уже неудовольствие. Он любил подчинять себе, чтобы девушка считала что в первый раз сама так решила, а вот потом… потом делать уже всё, что захочет. И поэтому, сжавшись внутренне в комок, согласился проводить её до дома.

Наташа и чуть позади Александр шли по одной из трёх улиц деревни. Он умышленно сдерживал шаг, чтобы не опережать её. И, словно ненароком, постоянно касался рукой плеча Наташи, заставляя ту вздрагивать. Не на это он рассчитывал, и теперь перебирал в голове, что сделал не так, где упустил нить, связывающую их, и как всё изменить.

Александр смотрел на спину Наташи с улыбкой, смахивающей на оскал хищника, готового в любую минуту к атаке. Всё же жаль было вот так отпускать её. Возвращаться в общежитие «голодным» не очень хотелось, да и Оксанка уже точно спит. Видел, как она ушла в общежитие, когда ещё сидели у костра. Но ничего не поделать. Раз пообещал проводить, надо держать марку. Надо казаться заботливым, понимающим и, главное, влюблённым…

А ведь так всё хорошо складывалось…

Наташа не спешила. Она шла медленно, надеясь, что Александр остановит, обнимет и поцелует. Ей совсем не хотелось расставаться. Испугалась, когда вдруг совсем рядом, услышала голос матери. Теперь уже думала, что это просто показалось ей. От волнения, потому что сердце сильно билось ту минуту, да и сейчас… Совсем нет желания идти домой, а хочется прижаться к нему. Слушать его голос. Смотреть в его глаза и… пусть будет, что будет.

Мужчина шёл, осматривая фигурку девушки, изредка заглядывая ей в лицо. Так хотелось сорвать с неё это смешное деревенское платье, эти хлопчатобумажные чулки, свисающие на ногах, словно лишняя кожа, эти туфельки с детскими пряжками. Мысленно раздевая Наташу, он с трудом удержал усмешку, подумав: «А какие у неё трусики? Наверно, шаровары с начёсом до колен».

Наташа остановилась у одного из домов и, положив руку на забор, задумалась.

Александр встал за её спиной и, опуская взгляд всё ниже, продолжил: «Да какая разница, что у неё там за трусы, главное, что под ними», – мысли всё же взяли верх. Он резко развернул девушку и притянул к себе. Не дожидаясь возражений, крепко поцеловал.

До этого были лишь лёгкие прикосновения к макушке, уху, шее, вызывающие трепет. И вот первый, настоящий, взрослый поцелуй. Голова у Наташи закружилась, ноги, словно потеряли опору. Александр не собирался отпускать её. Он продолжал осыпать поцелуями лицо, шею, руки и вновь губы. Наташа дрожала, не в силах сопротивляться. Она забыла, где находится. Забыла, куда шла. Жар, так долго удерживаемый в груди, вырвался наружу. Слабый стон послышался из её уст.

«Как же теперь тебя оставить? Ведь ты готова». Александр обернулся. На улице никого не видно, да и в доме, возле которого они остановились, казалось, все вымерли. Окна закрыты ставнями, никакой собаки, лишь одиноко стоявшая на дворе старая конура недалеко от калитки. Мысли путались: «Вот бы в огород перемахнуть, не тут же, на улице…»

Девушка прижалась всем тельцем к мужчине, задыхаясь от счастья. А он, думая, что предпринять, продолжал целовать.

Вдруг опять что-то произошло. Наташа встрепенулась, как подранок и, обернувшись, стала искать глазами кого-то. Она прикрыла рукой рот, словно боясь, что её дыхание могут услышать.

– Что с тобой, солнышко моё? Что случилось?

Несколько поцелуев, и Наташа немного успокоилась.

– Кого ты испугалась? Мы тут одни. Ну, не надо, не надо, девочка моя, – он целовал и целовал, не давая ей возможность опомниться.

– Мама, – успела произнести она, но губы Александра вновь прильнули к её горячим устам. Несколько минут, и девушка стала податливой, готовой на всё, только чтобы он оставался рядом.

Александр нежно погладил её по голове и, взяв, молодое лицо в свои ладони, спросил:

– Ну, что случилось? Ты успокоилась?

Наташа кивнула.

– Испугалась, что кто-то увидит? Давай отойдём за дом.

– Там никого нет. Это мамин дом, – прошептала Наташа.

– Мамин дом? – Александр кинул взгляд на заколоченные окна. «Вот почему ты тут остановилась. Умница. Ты сама меня сюда привела».

– Да, мамин… Мы за ним смотрим, – делая почти через каждое слово вдох и выдох, шептала Наташа. – Зимой протапливаем… А так никто пока тут не живёт… Братья вырастут, и, кто первый женится, тот сюда и перейдёт.

Она уже понимала, что не расстанется просто так с Александром. Тело горело и дрожало, словно в бреду. Она боялась, что он может выпустить её из рук и тогда она упадёт не в силах стоять. Ноги привели её сюда, а дальше… дальше только в дом. Но вот сказать прямо мешал стыд. Стыд и желание боролись внутри неё, заставляя тело полыхать всё сильнее.

– Ясно. От бабушки остался, – прямо в ухо прошептал Александр, не забыв нежно прихватить губами мочку.