Анна Анакина - На краю обрыва…

Галка ещё не придумала, что сделать, чтобы отомстить Тамаре (так звали жену Сашки), как та уже и сама попалась.

«Видимо, справедливость существует», – думала Галка, глядя, как Тамара, развешивая пелёнки, всё больше корчится. Как, садясь на приступок у дома, сжимает кулачки и подтягивает ноги. Сашка пропадал целыми днями на работе и не замечал мучений жены, а возвращаясь поздно домой, ел и, падая в кровать, засыпал. Молодой семье нужно много денег, и палочки за трудодни накапливались с геометрической прогрессией. И только когда Тамара, подавая ужин, упала у печки и потеряла сознание, Сашка понял – с женой что-то не так.

Умерла Тамара под Новый год, оставив трёхмесячного сына сиротой. Молодая женщина, оторванная от родных и привезённая за сотни километров в чужую деревню, встречала вокруг лишь осуждающие взгляды. Стеснялась поделиться со свекровью, что мучили её сильные боли. Что шов от «кесарева» сначала покраснел, а вскоре разбух, превратившись в огромное багровое пятно, пульсирующее болью изнутри. А затем через образовавшиеся трещинки по шву стал выделять гной. Тамара пыталась сама бороться с бедой. Не говорила никому. Боялась показаться плаксой. Ведь и так не умела она ни корову подоить, ни печь растопить. Свекровь учила её, покачивая головой и вздыхая, что позарился сынок на такую неумеху…

И только после смерти в адрес Тамары послышались хорошие слова. Но это уже не мешало Галке. Её месть сама собой начала осуществляться. Соперница умерла, теперь пусть Сашка с сыном помучается, а потом она придумает, как ещё больше насолить этому предателю.

Дни шли своим чередом. Весна 1957 года принесла ещё одно радостное известие для Галины. Сын Сашки, как выяснилось, оказался глухонемым. Тётя Оля, мать предателя, лишь вздыхала, что неумелая сноха и родить-то смогла только неполноценного внука. А Сашка всё больше стал пить. Всё, о чём он мечтал, рушилось. Ведь думал, вернётся из армии и именно его Галка выберет, ведь такие письма писала, а тут Тамарка со своей беременностью не вовремя влезла. Не захотела аборт делать, да ещё отец её (старший мичман на корабле, где служил Сашка) пригрозил. Пришлось расписаться, да «в нагрузку» с собой взять. А какие глаза тогда у Галки были? Сашка точно знал, что и за Пашку она вышла от безысходности. Но жена друга – табу. Надо забыть и жить дальше. И он жил. Работал. Не обращал внимания на жену. Старался приходить лишь ночевать домой и просмотрел… хоть и не любил Тамару, да не желал ей смерти, не хотел, чтобы сын рос без матери. А теперь ещё и это – глухонемой.

Первое время не обращали внимания, что мальчик не поворачивает голову на голос, да и погремушку ему надо было увидеть, а то никак не реагировал, а уж как мать Сашкина повезла его в районную больницу на осмотр к специалистам, стало ясно – мальчик глухонемой. Хотя доктор и сказала: «Быть уверенными на сто процентов нельзя, что он не сможет говорить, возможно, только глухим будет». Но и это не радовало молодого отца, вспоминавшего, что в увольнении обязательно принимал на грудь, а потом уж в койку с теми, кто оказывался рядом в тот момент. Поэтому и винил себя в том, что Тамара умерла, и в том, что сын оказался больным.

А как залить горе? Только самогоном. Вот он исправно и внедрял свой план в жизнь, не обращая внимания на нравоучения друга, на уговоры матери. Иногда ловил на себе злой взгляд Галки, и от этого хотелось ещё больше напиться, чтобы уже не видеть и не слышать никого вокруг.

А сердце у Галки радовалось, уже две чёрных полосы протянулись по нему, но этого ей казалось недостаточно. Это ещё не всё. Сашка должен понять, что он сделал, на кого променял её. Он должен почувствовать, что она лучше, чем его конопатая Тамарка. И она могла бы родить ему здорового сына, но не родит, потому что он её предал, и получил за это только сына-инвалида.

Лето 1957 года:

Последний день мая принёс в дом Галины и Павла радость. У них родилась дочь. Назвать решили – Наташей.

Через неделю счастливый отец привёз молодую мать с новорождённой домой из райцентровской больницы. Даже Сашка, на удивление трезвый, заглянул, чтобы поздравить молодых родителей. Галка смотрела так, что он готов был провалиться сквозь землю. Гордый взгляд женщины кричал: «Что тебе тут нужно?! Пошёл вон!»

Вернувшись к себе, Сашка не видел ни мать, ни родные стены. Перед глазами всё стояла фигура Галины с набухшими грудями, с округлившимися бёдрами. Страстное желание настолько будоражило кровь, что взвыв, он упал на кровать и, рыча, стал грызть зубами подушку. Ведь столько мечтал о ней, и сам же всё испортил. После родов Галка стала ещё красивее, ещё женственнее, ещё желаннее. Плоть просто рвалась туда, к ней – такой сочной, мягкой, совсем непохожей на его костлявую Тамарку. Немного пропитавшийся молоком халат, облегающий стройную Галкину фигуру, так и стоял перед глазами. Набухшая грудь молодой матери не нуждалась в лифчике, она не висела, как Томкина, маленьким мешочками, а упиралась в халат, выделяясь сосками.

Сашка грыз подушку, не в силах сдержать мысли. Они уже рвали этот халат, сжимали груди, источающие молоко, слизывая его, Сашка продолжал ласкать женщину крепкими руками, спускаясь по мягкому животу, стягивая с неё трусики, дотрагиваясь до…

– Ы-ы-ы… – взвыл он от ощущения соития с любимой. Всё казалось таким реальным, время словно растворилось. Не было подушки, не было плоти, зажатой в руке. Только Галка. Она лежала рядом с ним, и именно она ласкала его…

Мать стояла за дверью, слушая крики сына. Она понимала, что с ним творится. Ведь тоже надеялась, что вырастет Галка и выберет именно её Сашку. А теперь, видя каждый день за забором чужую сноху, лишь вздыхала. Не ругала она сына, что не сдержал себя в армии, и за внука не ругала. Что сделано, то сделано. Но боль оттого, что сын сам испортил себе жизнь, мучила мать. И сейчас она, лишь тяжело вздыхая, стояла у двери.

Опустошённый и уставший, Сашка откинулся на спину. Он постоянно думал о Галке, но вот так, чтобы чувство реальности, словно она рядом, и всё произошедшее дальше… Такого никогда не случалось. И в эту минуту он понял, что Пашка ему уже не помеха. Он не сможет и дальше терпеть, видя, как Галка улыбается его другу, осознавая, что Павел, а не он, разделяет с любимой ложе. Нет, он переступит через дружбу. Он хочет жену друга, и он её получит.

А Галка, накормив и уложив дочь в старенькую колыбельку, в которой ещё и самого Пашку качали, легла рядом с мужем и, прижавшись к нему, тихо спросила:

– Ты меня любишь?

– Ты ешшо спрашиваш? – шепнул он на ушко любимой и нежно провёл рукой по груди, опустившись к животу.

– Нет, – остановила его Галка, – ещё рано. Надо немного подождать.

– Сколько?