Алексей Оутерицкий - Почему нарушаем!

Так и живут молодые в счастье и согласии вот уже добрый десяток лет. И каждый день этот первый встречный кавказец свою законную Поллюцию законно и имеет. И даже вслух об этом, не стесняясь, всем говорит. И ее романтичный отец ничуть на него за это не сердится. Расписался – значит, теперь имеет право официально все эти бесчинства с его дочерью вытворять. Тут не то что отец, тут даже никакой гинеколог кавказцу не указ. Так что пусть себе и дальше свою Польку имеет. Хоть днем, а хоть бы и ночью. По праву это. Чай, заслужил.

Такая вот история.

***

– Выходит, поллюцию еще заслужить надо, – задумчиво прокомментировал Общественник и почему-то посмотрел на Фотомодель. – Нет так-то просто, оказывается, ее заиметь.

– А ты думал, – огрызнулась та. – За просто так тебе нынче и депутат не спляшет. А вообще, я уверена, что поллюцию только маньяки испытывают. Те, что в кустах стоят, девушек подстерегают.

– Ты про эксгибиционистов, наверное, – поправил ее Общественник. – Это они по кустам прячутся, плащи распахивают. А под плащами у них нет ничего.

– Так уж прямо и ничего! – возразила Фотомодель. Затем, заметив взгляды собравшихся, почему-то покраснела и поспешно добавила: – Хотя сама я, конечно, ничего такого не видела. Мужского, в смысле. Так, слыхала от кого-то, будто есть у них там что-то. А вот ты откуда такие подробности знаешь? Небось, сам подобными делами балуешься? – перешла она в наступление, и теперь покраснел Общественник.

– Может, выпьем? – поспешил предложить он.

– Пора бы, – согласился Бывалый. И вдруг прищурился, заметив что-то, валяющееся в ногах Общественника. – Это что там у тебя такое?

Тот посмотрел вниз и ахнул:

– Господа, это же мои пропавшие документы! – Он поспешно нагнулся и поднял с земли черную папку. Заботливо обтерев ее рукавом, он сдул с кожаной поверхности последние пылинки и обвел всех счастливым взглядом: – Но откуда! Я ее аж в прошлом месяце потерял! И совсем недавно здесь ничего не валялось; я, когда ящики устанавливал, внимательно все кругом осмотрел! Нет, ну надо же… – Он еще раз любовно погладил кожу неожиданной находки.

– Пить надо меньше, – снисходительно сказал Бывалый. – Тогда и документы не будешь терять. И под ногами все замечать станешь.

– Я не пью! – вскинулся Общественник.

– Да знаем, знаем, – успокоил его Бывалый и поинтересовался: – В ней, небось, ценные общественные документы? Протоколы собраний жильцов, жалобы в домоуправление и все такое прочее?

– А что! – вскинулся Общественник. – Между прочим, это не повод для шуток. Я свои права знаю! И отстаивать их умею! Даже других этому делу учу. Не так-то просто, к твоему сведению, гражданскую сознательность в людях пробудить. Да взять хотя бы тебя, к примеру… – Он прищурился. – Вот ты весь из себя такой бывалый, байки всяческие рассказываешь, других жизни учишь, а сам хотя бы свои права знаешь?

– Да уж небось поболее, чем некоторые.

– А ну скажи.

– Ладно, слушай…

И Бывалый без малейшего промедления, слегка скучающим голосом выдал следующее:

Обычные люди имеют права, но не очень твердо знают, какие конкретно. Правозащитники или адвокаты не только хорошо знают, какие права имеют, но имеют право защищать права других. Но круче всех обычный милиционер: он имеет права всех этих, вместе взятых людей, как хочет.

***

Трое некоторое время молчали, переваривая несколько неожиданную трактовку своих гражданских прав.

– Признаю поражение, – наконец выдавил из себя Общественник и посмотрел на Бывалого с еще большим уважением, хотя и до этого оно было весьма немалым. – А хотите, я вам еще что-нибудь насчет гражданских прав расскажу? Я недавно с лекцией в домоуправлении выступал, поэтому вопрос хорошо изучил. – Он вдруг осекся и недоверчиво всмотрелся в нутро распахнутой папки.

Несколько секунд Бывалый с любопытством смотрел на растерянно что-то бормочущего собутыльника, потом спросил:

– Что-то не так?

– Документы не те! – возбужденно выкрикнул Общественник. – Нет, но кому понадобилось подменять мои бумаги!

– Может, шпионам, – предположил Бывалый и с ехидством покосился на Интеллигента. – А кто у нас здесь шпион?

– Я только хотел им стать, – напомнил тот. – И то, не шпионом, а разведчиком!

– А какая разница, – не поняла Фотомодель.

– Шпионов сажают, а разведчикам медали выдают, – сказал Бывалый.

– А как их различают?

– Шпионы по-иностранному говорят, – пояснил Бывалый и опять повернул голову к Общественнику: – В твоей папке было что-то важное?

– Важнее не бывает, – мрачно подтвердил тот. – Самое главное, пропал протокол опроса жильцов, протестующих против сооружения здесь свалки.

– Так свалка-то – вот она, – напомнил Бывалый. – Чего теперь протестовать?

Общественник не нашел что ответить, и обиженно засопел, перелистывая свои бумажки.

– Налейте человеку, у него горе, – сочувственно сказал Бывалый. Он с интересом проследил, как разнервничавшийся Общественник опрокинул полновесный водочный стакан и спросил: – А что там сейчас? Чем подменили твои ценные документы?

– Да ерунда какая-то! – с чувством воскликнул Общественник. – Сам не пойму. Какие-то, что ли, памятки…

– А ты зачитай вслух, – попросил Интеллигент.

– Да говорю же, полная чушь.

– А если я попрошу? – кокетливо спросила Фотомодель.

Общественник посмотрел на нее с обожанием и вздохнул, сдаваясь.

– Ладно, слушайте…

Он нехотя раскрыл папку и, пошелестев бумагами, зачитал следующее:

Дюжина верных признаков того, что последние сто граммов оказались для вас лишними

1. Вы долго и настойчиво убеждаете в чем-то своего на редкость упрямого собеседника, а когда тот наконец соглашается с вашими железными доводами, вдруг обнаруживаете, что находитесь в комнате один.

2. Вы внезапно замечаете, что спившаяся вокзальная проститутка, мимо которой вы вчера прошли мимо, брезгливо зажимая нос – весьма симпатичная женщина, и вообще, из нее наверняка получилась бы хорошая жена и мать.

3. Упав в очередной раз, вы уже не стремитесь вскочить сразу – накопленный за сегодняшний день опыт подсказывает вам, что сначала неплохо бы набраться сил и, в конце концов, разве плохо какое-то время просто спокойно полежать, думая о чем-нибудь приятном.

4. Вас нисколько не смущают любопытные взгляды прохожих – напротив, в ответ вы смотрите на них с чувством превосходства, поскольку знаете многое из того, чего пока не постигли они. «А лежать, между прочим, имею полное право! На дворе нынче не тоталитаризм!»

5. Резкая смена настроения: «Чего вы на меня пялитесь! В том, что у человека слегка испачкан гардероб, нет ничего предосудительного! Может, это вообще рабочая одежда, в которой я, не разгибая спины, целый день работал на приусадебном участке!»