Алексей Оутерицкий - Почему нарушаем!

6. Озарение: наконец понял! Это все от некачественного коктейля! Точно-точно! Скотина-бармен наверняка нарочно подмешал туда какой-то дряни. И рожа у него прохиндейская. Жаль, не разглядел сразу. Ничего, в следующем баре закажу чистой водочки. Вот хрена лысого дам еще раз так себя облапошить.

7. Хамы! Зачем так больно драться! Неужели приличному человеку нельзя выкрикнуть стриптизерке благодарственные слова? Ну, еще ущипнуть ее, оказывая знак внимания… Драться-то зачем!

8. Вас наконец перестали выбрасывать из баров. Вас туда попросту не пускают.

9. Два близнеца в симпатичных матросских костюмчиках внезапно оказываются обычным низкорослым милиционером в единственном числе, облаченным в неприятную глазу форму. Странно, как можно было спутать… Да нет, конечно же, тот обращается к кому-то другому.

10. Опять странно… Куда-то везут и совсем не спрашивают билета. Какие добрые люди.

11. Кровать, конечно, жестковата, зато вы начинаете гордиться выданными добрыми людьми трусами с нарисованным на них порядковым номером. Жаль, что вас не видит жена! Ведь вы сейчас так похожи на профессионального спортсмена.

12. Внезапно вами овладевает поэтическая грусть… Кругом одни хамы, неспособные понять тонкую душу художника.

Впереди еще горячие объятия с женой и обязательное похмелье. Жена – ладно, ее как-нибудь да удастся умаслить, но почему никак нельзя обойтись без похмелья?

***

– И вправду чушь, – сказала Фотомодель. – Дурацкая памятка, написанная пьяницами для других пьяниц.

– Бред, – резюмировал Бывалый.

– Зачем только такую бодягу читать вслух, – поморщился Интеллигент.

– Вы… вы сами просили! – запальчиво выкрикнул Общественник. Возмущенный вероломством собутыльников, он резко захлопнул папку и опять обиженно засопел.

– Ладно, наливайте, – распорядился Бывалый. – Обмоем эту дурацкую памятку. Уж мы-то никогда не напьемся до такой степени, чтобы нам выдавали номерные трусы.

– А девушек в вытрезвитель берут? – спросила Фотомодель и мужчинам показалось, что в ее голосе прозвучала надежда.

– Исключительно фотомоделей, – подтвердил не на шутку разозлившийся Общественник. – Их прямо с подиума оттуда забирают.

– Кое-кто забыл кое-какой урок и мечтает заработать по второй щеке, – ласково произнесла девица.

– А зачитай теперь ты что-нибудь, – сказал, разряжая обстановку, Бывалый.

– У меня нет очков, – напомнил Интеллигент.

– Так у тебя ж близорукость вроде была?

– Мелкий шрифт я тоже не разбираю, – признался Интеллигент. – Я, вообще-то, специальными очками пользуюсь. Бифокальными.

– Будут тебе бифокальные, – пообещал Бывалый. Он с кряхтеньем нагнулся, подобрал с земли какую-то проволочку, задумался на мгновенье, что-то прикидывая, и принялся скручивать ее каким-то хитрым образом.

– Не знала, что среди присутствующих имеются бисексуалы, – сказала Фотомодель. – Но ты не тушуйся, нынче это даже модно. Чистым геем, правда, быть еще круче.

– Я не бисексуал! – вскинулся Интеллигент и вопросительно посмотрел на Бывалого. – А девки за свои слова тоже должны ответственность нести?

– Не девки, а девушки, – поправила его Фотомодель. – Между прочим, щеки не только у общественников имеются.

– Девки не несут, девки вынашивают… На вот тебе, – сказал Бывалый, бросая Интеллигенту получившуюся проволочную конструкцию.

Машинально поймавший ее Интеллигент обнаружил, что конструкция эта не что иное, как некое подобие оправы для очков.

– И что мне с этим делать? – спросил он, с недоумением приглядываясь к небрежно сляпанному проволочному сооружению.

– Как что? Цепляй на уши и читай газету.

– Но здесь же нет стекол!

– Бисексуальных? – ехидно вставила девица.

– Но какой прок от этой штуковины без стекол? – недоверчиво спросил Интеллигент.

– А ты попробуй, потом говори, – посоветовал Бывалый.

Интеллигент с некоторой опаской водрузил оправу на положенное место, обвел взглядом собутыльников, что-то пробормотал себе под нос, затем нагнулся, подобрал недавно брошенную газету, впился глазами в текст…

– Чудо! – закричал он, вскинув голову и недоверчиво таращась на Бывалого. – Я прекрасно вижу!

– Никакого чуда, – спокойно возразил тот. – Избавился от надуманного, только и всего.

– Тебе эта штуковина идет, – заметила Фотомодель. – Очень даже стильная вещица. А мне такую сделаешь? – спросила она, повернувшись к Бывалому. – Только мне с темными стеклами, пожалуйста.

– Какого надуманного? – не понял Интеллигент.

– От наносного. Помнишь, я говорил, что эти твои штучки с якобы слабым зрением – все это напускное, повод, чтобы очки нацепить и через те очки умнее других казаться.

– Но я по причине плохого зрения даже в армии не служил! – воскликнул Интеллигент.

– Значит, обманул государство, – резюмировал Бывалый.

– Но врачи! Военкоматовские врачи, самые что ни на есть строгие и придирчивые, они сами подтвердили, что… Уж они-то не могли ошибиться!

– Значит, аферисты от медицины добрались уже до военкоматов, – все так же спокойно подытожил Бывалый. – Ты читай, читай, не отвлекайся по пустякам. Или я от нечего делать такие отличные очки тебе смастерил?

– Правда, читай, – поддержал его Общественник. – Я без новостей не могу. Сидим мы, конечно, хорошо, но ни газеты тебе здесь, ни телевизора…

– Будет и телевизор, – пообещал Бывалый и опять поторопил Интеллигента: – Читай, говорю, не заставляй народ ждать. Что там в мире творится?

– Интересно, – пробормотал Интеллигент, – весьма своеобразная газета. Вроде местная, однако впервые такую вижу. Может, первый номер?

– А как она называется? – поинтересовался Общественник.

– Да тут титульный лист, как на грех, оторван. Получается, нет у нее названия.

– Да читай уже! – прикрикнула Фотомодель.

И Интеллигент послушно зачитал следующее:

…что крупный рогатый скот приходит в состояние крайнего возбуждения, если в стойло заходит одетый по форме милиционер? Этот феномен был открыт случайно, когда за дояркой одной из подмосковных ферм стал настойчиво ухаживать сотрудник местного отделения милиции. Кстати, эта оказавшаяся столь наблюдательной доярка поощрена специальной денежной премией за весомый вклад в отечественную науку.

Ученым пришлось признать, что загадка оказалась не так проста, как они думали поначалу, когда возникло казавшееся наиболее правдоподобным предположение, что скотину раздражает сама милицейская форма, а какой человек ее надел, значения не имеет. Так, например, опытным путем было установлено, что когда форму сотрудника милиции надевает человек сугубо гражданский, то коровы, с которыми проводился уникальный эксперимент, ведут себя как обычно, спокойно. Никак не реагировали они и на появление в стойле одетых по форме работников пожарной службы, почтальонов и даже сотрудников налоговой полиции. Зато милиционер, даже переодетый в гражданское, неизменно приводил их в состояние крайнего волнения.