Виктор Сенин - Лига добровольной смерти

После того, как репортёр из России побывал в Доме прозрения пансионата Лиги, каким-то чудом проник в Дом последней ночи, и написал свои репортажи, приоткрыв тайну жизни клиентов этого заведения, а главное – своими глазами увидел в корпусе «X» исполнение воли клиента, попросту исполнение приговора консилиума врачей и представителей закона, Рон серьёзно задумался над проблемой правомочности существования Лиги Добровольной Смерти.

Как журналист Рон по-хорошему завидовал Колчину, который сумел раскопать такой материал и обнародовал. Показал изнутри работу этой организации. И где: под боком у Говарда. Правильно сказано: мы ленивы и нелюбопытны. Сто раз пройдём мимо глухого высокого забора, но не удосужимся поинтересоваться: а что делается за этим забором? Что за народ там обитает? Произойдёт вопиющее безобразие, схватимся за голову: просмотрели.

Уже второй репортаж Колчина Рон читал на полосе родной газеты. Дежурил по номеру, верстал и вычитывал материалы, чтоб избежать ошибок, убирал «хвосты» статей, которые вышли за рамки объёма. Попросту сокращал лишнее. Освободившись, прочёл публикацию уже спокойно, долго обдумывал, убеждаясь в том, что Колчин копнул глубоко.

Интерес читателей к публикациям Колчина оказался настолько велик, что во Франции номер газеты «Фигаро» со вторым репортажем разошёлся двойным тиражом. Впервые за годы существования Лиги никто ничего подобного не писал о буднях пансионата, его сотрудниках и обитателях. Особенно о работе корпуса «X», проще Дома прощания. Люди без комплексов называют это место бойней.

В корпусе «X» клиенты задерживались не более двух суток и прощались с жизнью. Возвратить их назад было невозможно. Никакие даже самые веские доводы не принимались во внимание. Переступив порог Дома прощания, клиент подписывал себе окончательное решение. Быть или не быть? – такой вопрос имел смысл только до порога корпуса «X». В противном случае, как полагали специалисты пансионата, авторитет их заведения мог потерять доверие общественности. Коль принято решение, то оно окончательное и бесповоротное.

Скандальные новости, как известно, разносятся по свету молниеносно. В особенности, если это касается лишения жизни.

Из стен пансионата Лиги никакой информации, которая могла, пусть в малой степени, скомпрометировать высокую репутацию фирмы, до сих пор не просачивалось. Имена, по крайней мере, десятка специалистов держались в строжайшем секрете. Как и работа этих специалистов. Они готовили и провожали клиента Лиги в последний путь. За разглашение тайны Совет ЛДС выносил суровое наказание.

Доктор Тосс не любил, когда к Лиге применялось понятие «фирма». Он без устали повторял: Лига – это община! – община свободных людей, наделенных заботой о ближнем. В статье, которую доктор Тосс опубликовал в шведском медицинском журнале, он прямо заявлял: желающие покончить с жизнью, должны получить возможность обратиться за помощью. «Они имеют право мирно заснуть, приняв «таблетку смерти». Только в обществе свободного предпринимательства, утверждал Тосс, человек по-настоящему волен и вправе распоряжаться своей жизнью. Надо дать ему его право, надо охранять и беречь это право, бороться за это право.

Первым из репортёров Колчин, заинтересовавшись работой Лиги Добровольной Смерти, не только наблюдал за подготовкой клиентов к смерти по их завещанию, но и сам переступил порог, который отделяет человека от вечности, – жил в корпусе «X». Видимо, неизбежность участия в эвтаназии лично, поставила Колчина перед необходимостью бежать из пансионата.

В печати, правда, появлялись интервью с руководством ЛДС. В них приоткрывалась завеса молчания о смерти граждан, если последнее оговаривалось в договоре как одно из требований клиента. Тогда печатался в газете некролог.

Но о процессе подготовки клиента к смерти, способах эвтаназии, – об этом люди узнали из репортажей русского журналиста.

Обратившись за помощью в Лигу Добровольной Смерти, человек получал направление в пансионат. Новенького поселяли в Доме прозрения (доктор Рагнер Тосс предложил дать такое название в память о Клубе прозрения), окружали вниманием и заботой. Врачи и обслуживающий персонал старались создать пациенту комфортные условия для проживания, чтобы облегчить жизнь, ставшую невыносимо тяжелой и беспросветной.

Вызывало восхищение само здание: белокаменный корпус с отделкой мрамором, овальными потолками в вестибюле и по всему зданию. Широкий коридор тянется от вестибюля до дальней цокольной стены. В коридоре по центру два ряда составленных друг к другу кресел. В конце коридора широкие мраморные лестницы на второй этаж, он напоминает бельэтаж. Здесь и расположены комнаты клиентов.

Глухая стена здания выполнена в виде сплошного окна, за которым начинается парк: ели и берёзы, дальше дубовая рощица, а за ней – зелёный овраг с речкой, притоком Фюрис. Таким образом, жизнь в пансионате продолжается в гармонии с окружающим миром. Клиенту пансионата не возбраняются прогулки по парку, он вправе посидеть с удочкой на берегу речки.

На первом этаже – кинозал, библиотека, театральная студия. На бельэтаже, в холлах, где медицинские посты, радуют глаз уголки с фикусами, цветущими филодендронами, монстерами.

Жилые комнаты клиентов обставлены дорогой мебелью. Каждая комната – с душевой и туалетом, отдельно спальня, уголок для работы: письменный стол с компьютером, телевизор, холодильник. Во всём корпусе скандинавский дизайн – эмигрантские сундуки, картины Сандры Рассел, массивные столы из дуба.

В коридорах и холлах, в жилых комнатах – идеальная чистота, полный покой. Пройдёт кто из медперсонала или прислуга с подносом, затихнут шаги и зависает тишина. Только медсёстры на постах бодрствуют, оберегая покой, да охрана при входе и в дальнем углу каждого из этажей.

В таком тихом пристанище, писал журналист Колчин, невольно возникает мысль: когда омерзеет суетный мир, опротивеют лживые люди с их ничтожными делами, когда человек ищет только примирения и душевного успокоения, невозможно найти более мирный и успокаивающий приют. Здесь и жить в радость, и умереть готов с наслаждением. Словно ты не умираешь, а возносишься на небеса…

Любого, кто впервые переступит порог пансионата, удивит парк: широкие газоны с цветущими розами и беломраморными статуями, между газонами асфальтовые дорожки кирпичного цвета. Под кустами жасмина зелёные скамейки для отдыха. Берёзовые аллеи пролегли во все стороны парка, приятно по ним гулять, особенно в пору листопада, когда жёлтые и багряные листья тихо падают на асфальт, на зелёную подстриженную траву газонов, словно роняет осень прощальные аккорды фортепиано…