Ольга Карпович - Семейная тайна (сборник)

Что, в сущности, произошло?

Он сказал ей, что она изменилась, упрекнул в черствости, а она не сдержалась и вскользь упомянула об их прошлом, о чем поклялась самой себе никогда не вспоминать.

Ну и что?

Что бы там ни было когда-то между ними, прошло уже двадцать лет.

Двадцать лет. Господи…

Впервые она услышала об Андрее в семнадцать.

Она тогда только поступила на юридический факультет МГУ, и отец, все еще не смирившийся с тем, что старшая дочь не захотела пойти по его линии, неизменно хмурился, когда ей случалось упомянуть что-то об учебе. Но в тот октябрьский день – кажется, это была пятница – Алексей Михайлович явился к ужину на удивление веселым, едва ли не напевающим. Он чмокнул в золотистые упругие локоны шестилетнюю Нику, взъерошил Максу на макушке волосы, на ходу приобнял уже сидевшую у стола Сашу за плечи и, опустившись на свое место, сказал матери, разливавшей по тарелкам борщ:

– Ты не представляешь, кто мне написал!

– Мм… Кто? – не слишком заинтересованно спросила Лидия Сергеевна.

– Галина! – торжественно провозгласил отец.

Мать неловко перехватила половник, черенок вдруг выскользнул из пальцев. Половник упал в супницу, багровые брызги борща полетели прямо на отцовскую белую рубашку.

– Лида, ну, елки зеленые! – рыкнул Алексей Михайлович.

– Ой, прости, Алешенька! – тут же подхватилась мать. – Сейчас принесу чистую.

– Да черт с ней, высохнет, – отмахнулся отец. – После обеда сменю, я голодный, как собака. Так вот, я говорю: Галина мне написала, помнишь ее?

– Нет, – коротко отозвалась мать, поджимая губы.

– Ну, Галка Каляева, однокурсница наша, остроносенькая такая. Помнишь?

Мать, не глядя на него, пожала плечами, шлепнула по руке Веронику, тянувшуюся к вазе с конфетами, а Максу в тарелку отправила огромный сметанный – айсберг.

– Ты представляешь, ее сын Андрей, оказывается, сейчас в Москве учится, в Первом меде. Вот молодец парень, а? Ровесник нашей Сашки.

– Ровесник? – переспросила Лидия Сергеевна. – Как это она так быстро обернулась? Когда мы поженились, у нее, кажется, еще и не было никого.

– А, значит, вспомнила Галку, – торжествующе проговорил отец. – Ну, слушай, я подробностей не знаю… Она вроде бы вскоре после окончания института за Новикова вышла, с параллельного потока. Он давно по ней вздыхал. Но не о том речь. Так вот, сын ее, Андрей, значит, на первом курсе сейчас. Она просит поспособствовать ему там, в дальнейшем – с кафедрой, с ординатурой. Надо бы присмотреться, что за парень. Давай на обед его к нам позовем, познакомимся, а там видно будет.

– Как скажешь, – кротко отозвалась мать, но по ее поджатым губам Саша поняла, что Лидии Сергеевне почему-то идея пригласить к ним Андрея, сына какой-то там Галки, крайне не понравилась.

Однако перечить отцу мать не решилась, и в ближайшее воскресенье Андрей появился у них дома.

И он был… удивительный.

Его лицо поначалу показалось Саше совершенно обычным, неприметным – пшеничные пряди спадают на лоб, нос некрупный, прямой, твердая линия рта. Особенным ростом или статью он тоже не отличался – лишь на пару сантиметров выше вечной «дылды» – Саши.

Но стоило ему улыбнуться…

Эта улыбка, искренняя, обаятельная, как будто озаряла все лицо каким-то внутренним светом. И становилось вдруг видно, как красиво это обыкновенное лицо, какие синие теплые и лучистые глаза у этого человека. Улыбка подкупала, располагала к себе. И редко кто мог сдержаться и не разулыбаться Андрею в ответ. Саша же, однажды увидев эту улыбку, обращенную к ней, поняла, что пропала. Совсем пропала, со всеми потрохами. Что ей больно дышать и почему-то хочется плакать, и смеяться, а больше всего – подойти к этому почти незнакомому парню, уткнуться ему в плечо, почувствовать, как он улыбается вот так – ей в волосы, и как ей от этого становится тепло и спокойно.

Только вот…

Влюбленная Саша Воронцова, страшненькая отличница, на которую за семнадцать лет ее жизни ни разу не обратил внимания ни один парень, – это было унизительно, стыдно и жалко. И Саша намеренно выпрямилась во весь рост, скроила самую ледяную надменную мину, на которую только была способна, и заставила себя весь обед смотреть сквозь Андрея, сквозь эту удивительную улыбку, золотыми солнечными лучами пронизывавшую воздух в гостиной.

Он еще попытался заговорить с ней после обеда, что-то спросил про институт – нравится ли ей учиться или что-то в этом роде. И Саша ухитрилась выстроить довольно ядовитый ответ: ей, мол, очень нравится учиться, именно поэтому она не может тратить время, отведенное на домашние задания, на пустые беседы с какими-то провинциалами. Андрей вытаращил на нее свои бездонные небесно-синие глаза, отступил на шаг и примирительно вскинул ладони – вот как сегодня:

– Ладно, ладно… Я понял. Прости. Больше не побеспокою.

И он снова улыбнулся, кажется, приняв ее за чокнутую.

Господи, как же ей хотелось тогда удрать в свою комнату, спрятать голову в подушку и завыть от несоответствия собственных глупых фантазий суровой действительности!

С того дня Андрей как-то незаметно вошел в жизнь их семьи.

Отец, побеседовав с ним в кабинете, счел его парнем толковым и вскоре всерьез решил взять Новикова под крыло. Он звонил знакомым профессорам из меда, выбивая для Андрея должность на интересовавшей его кафедре, устраивал для него во время практики место в санатории, просматривал его курсовые работы и, если было нужно, давал советы. Мать стоически выносила постоянные рассказы отца об успехах Андрея и лишь изредка выдавала что-нибудь вроде:

– Удивительно, Алеша, я никогда не думала, что в тебе вдруг проснутся отцовские чувства по отношению к чужому мальчику. Мне казалось, ты успехи и неудачи своих собственных детей всегда воспринимал гораздо спокойнее.

– Лида, не мели чепухи! – обрывал отец. – Никто из моих, к сожалению, мое дело не продолжит, а Андрей – толковый парень, на него я могу рассчитывать в будущем.

– А Максюша? – ревниво спрашивала мать.

– Кто? Да ты посмотри на него! – рявкал отец. – Твой Максюша из двоек не вылезает, в прошлом месяце опять в детскую комнату милиции вызывали. Ты такого будущего желаешь нашей медицине? Я – нет!

– Вот и взялся бы за него, – моргала мать, – поговорил бы, посоветовал. Может, подсказал бы что-нибудь по-отцовски. Чем на этого время тратить…

– Ты – мать! Воспитывать – твое дело! – обрывал отец. – А со своими делами я сам разберусь.

Быть безответно влюбленной в Андрея Новикова оказалось тяжело. Выбросить его из головы не представлялось возможным. Он появлялся то там, то здесь, то в разговорах отца, то встречался Саше в санатории – он подрабатывал медбратом, – то заходил за чем-нибудь к ним домой. Он быстро избавился от своей забавной провинциальности и стал почти неотличим от коренного москвича, только говор, чуть более мягкий, певучий, еще иногда выдавал его.