Елена Поддубская - Эх, Малаховка!. Книга 2. Колхоз

«Что за беда с мужиками пошла: глаз положить не на кого», – пожалела Ира.

– Устала? – Андрей понял выдох иначе, – Ничего, полпути уже прошли.

– И кто додумался построить институт так далеко от станции? – Кашина всегда была чем-то недовольна.

– Тот, кто строил тут свои поместья в восемнадцатом веке, не думал, что однажды в девятнадцатом через Малаховку проложат железную дорогу. И уже тем более не знал, что будет наш институт, – про МОГИФК Андрей сказал гордо; парень был счастлив считать себя студентом этого ВУЗа. Оглядываясь по сторонам насколько это позволял рюкзак, он продолжил, —Кстати, ветка Москва-Рязань с платформой Малаховка была одной из первых в России. Благодаря ей посёлок стал развиваться как дачный.

– Откуда знаешь? – голос Кашиной был постным, рассказ Андрея Ира слушала невнимательно. Не замечая этого, Попинко заговорил увлечённее, коротая путь разговором:

– Я читал про наш ВУЗ и его бывших обитателей. Тут раньше было поместье. Между прочим жили купцы, богатые люди, в том числе и писатель Телешов.

– Не знаю такого, – ответила Ира безразлично; она вообще мало читала, поэтому знала только тех писателей, которых приходилось изучать в рамках школьной программы. – И не очень-то заметно, что богатый он был. Институт серый, некрасивый. Раньше так не строили. – Кашина скривилась. Попинко почувствовал недовольство девушки даже несмотря на то, что она шла перед ним; так и представил оттопыренные губы, усмехнулся:

– Не строили, потому, что всю усадьбу Телешова снесли. А институт наш и общагу в тридцатых годах возвели.

– Понятно почему там всё плесенью воняет, – не приминула откомментировать Ира информацию по-своему.

– Ну ты, Кашина, барыня. Тебе бы царицей родиться, – усмехнулся Попинко. Он понял ещё летом, что претензия на интеллигентность у девушки напускная. Мол, ходит по престижным заведениям, типа Дома Кино и театров, а на деле яйца выеденного не стоит. Потому, что целью её визитов является не повышение культурного уровня, а скорее повод отметиться, показать, что она может себе это позволить. «Пустышка», —оценил Андрей однокурсницу. И тут же чуть не засмеялся: на его замечание Ира отреагировала скорее довольно, чем с обидой:

– Не плохо было бы. Несли бы тогда меня на руках сейчас слуги. И не била бы я свои ноги о грязь этого, с позволения сказать, тротуара. Что за беда: как только заканчивается Москва, всё – конец цивилизации: дорог нет, комфорта нет, продуктов нет. Да и людей, умных и интересных, – тоже с трудом найдёшь, – девушка указала на спины студентов, идущих впереди и волокущих багаж. Попинко рассматривать народ было некогда. С первой частью её возмущения он, пожалуй, мог бы согласиться. А вот по поводу людей… «Подобное притягивает подобное» – вспомнил парень из профессорской семьи философскую доктрину.

– Фу-ф, погоди, дай руку поменяю, – Андрей остановился, опустил корзину перед собой, разогнулся, – Ну что, вспотела, царица, мечтаючи?

Ира улыбнулась, помахала рукой как веером и кивнула:

– Есть немного. Хорошо ещё, что дождя нет. Вчера по радио обещали по области дождь, а в Москве солнечно и тепло.

Юноша тоже осмотрел небо и заключил:

– Дождь будет. И не только по области. Это – вопрос одного дня. Сама знаешь какая у нас осень; редко, когда сентябрь без дождя начинается. Обычно как двадцать пятое августа перевалило, так и полил дождик, – Андрей улыбался, пропуская спешащих спортсменов. Общее настроение было всё-таки положительным; после лета студенты торопились в институт увидеться с однокурсниками. Поступившие абитуриенты спешили открыть для себя новых товарищей, с надеждой что тот или иной, с кем получилось сойтись поближе во время вступительных экзаменов, поступил.

– Ну пошли что ли? – Ира сложила губы трубочкой, – А то опоздаем.

– Да-да, – Попинко торопливо подхватил корзину, и они продолжили путь. Через несколько минут вдали замаячил светлый кирпичный забор, огораживающий территорию института.

– Ну вот, почти на месте, – сообщил Андрей и ускорил шаг.

По песчаным дорожкам соснового леса бежал черноволосый Стас Добров. Длинные ноги средневика с угластыми, на фоне тощих мышц, суставами, то и дело подворачивались на какой-нибудь коряге или ветке. Впрочим, костлявость и сухость не портили парня; у него было красивое, правильных черт, лицо с вырисованными бровями в разлёт, лучистыми глазами, библейски прямым носом и ярко-красным ртом. Светлая повязка на голове юноши приподнимала курчавые волосы, удлинняя и без того вертикальный овал лица и не давая поту попадать в глаза. Поправив повязку, Стас сплюнул на бегу слюну и в сотый раз вслух пожалел, что поздно проснулся и не побежал к озеру:

– Без ног тут останешься.

Бегать в лесу было приятнее: вовсю галдели птицы, шумели от лёгкого ветерка высокие кроны деревьев, нет-нет проскакивали по веткам белки, а запах хвои, уже не молодой, насыщенной, готовой к зиме, был тут гуще, ошутимее. Но дорожки между деревьев проложили для прогулок, никак не для пробежек. Завершив очередной круг по дачному массиву, Добров добежал до высоких железных ворот и нажал на кнопку звонка. В селекторе двери тут же раздался насмешливый голос Стальнова:

– Нет, нет, сердешный, нам молочка не надо. Ступайте себе с богом.

– Открывай уже, клоун, – проворчал Стас, но совсем не злобно.

Веселое настроение Володи никак не соответствовало душевному состоянию Стаса, хотя бы потому, что приехав с каникул из Пятигорска, где он был у родителей, всего три дня назад и заранее обрадовавшись переселению на новую дачу, рассказы о которой уже ранее обсмаковали по телефону и с Юрой Галицким, и с тем же Стальновым, Стас узнал о колхозе. Воспоминания о предыдущих поездках на картошку были удручающими: два года подряд, на первом и втором курсе, студенты физкультурники отрабатывали осенью по месяцу-полтора в глубинках областей, прилежащих к московской, проживая в бараках и страдая от плохой погоды, грубой работы, грязи нечерноземья.

Впрочем, новость о поездке на сельхозработы оказалась фатальной не только для студента Доброва. Половина преподавательского персонала, ознакомившись в конце августа с решением, вывешенным деканом спортивного факультета Горобовой на доске объявлений, бросилась срочно оформлять фальшивые больничные, отпуска без содержания и прочие документы, теоретически позволявшие избежать экзекуции колхозом. «Проскочить» удалось немногим, ибо каждый конкретный случай разбирался лично парторгом Печёнкиным, и по каждому заявлению решение об освобождении принимал сам Владимир Ильич. Так, в первую неделю работы педагогического состава, приказным порядком были отменены отпуска, оформленные за свой счёт, сразу трём сотрудникам института, среди которых оказался проректор по хозяйственной части Сергей Сергеевич Блинов.