Олег Сакадин - Последний теракт. Книга первая

Казалось, поход за кипятком занял не больше двух минут, а в купе уже стройным рядом лежали готовые бутерброды с сыром и колбасой.

– Давайте стакан, я пока заварку приготовлю, – попросила девушка, – кстати, я Вика.

– Пла… – Платон откашлялся, – Сергей, очень приятно.

Он окинул взглядом сложенную на край стола книгу.

Чарлз Диккенс: «Посмертные записки Пиквикского клуба».

– Как вам книга?

– Ах, вы про Диккенса, – закончила приготовления Вика, – пару минут подождем, и будем пить чай. А о книге могу сказать, что третий раз пытаюсь ее начать, и пока не готова вынести вердикт.

– Знакомая история! – подхватил Платон, который в мировой классике плескался как дельфин в океане, – с третьего раза я и прочитал ее, и могу со всей уверенностью сказать, что это одно из лучших произведений в мировой литературе.

– Серьезно? – удивилась девушка, – тогда чем же вы объясните столь долгий процесс ее понимания?

– Нет, понимания здесь не нужно, – улыбнулся Платон, – просто книга, словно жесткий ревизор, старается открыться лишь просвещенным умам, или тем, кто так сильно стремится стать ими. Но это мое чисто субъективное мнение, могу ошибаться.

Виктория не на шутку задумалась, опустила взгляд на книгу и замерла, словно пытаясь просверлить несчастное произведение.

«Надеюсь, я ее не обидел?».

– Ну что ж, возможно в этот раз мой разум будет более просвещенным, чем раньше.

Платон рассмеялся.

– Несомненно, и вы получите море удовольствия. К слову сказать, это первое – не считая «Очерков Боза» – истинно гениальное творение Диккенса. Для меня всегда это было большой странностью.

– Почему же?

– Я прочитал все романы Диккенса, и, несомненно, преклоняюсь перед настоящим мастером слова, с которым он творил поистине чудотворные превращения. В каждом романе своя жизнь, описанная с такой яркостью, что порою забываешь, где реальность. Но если бы меня спросили, каким, по моему мнению, является последний роман Диккенса, я бы не задумываясь назвал «Посмертные записки». Поистине, великий шедевр.

– А какое же на самом деле было последнее произведение? – полюбопытствовала Вика, которую, казалось, сильно заинтересовал разговор.

– «Тайна Эдвина Друда», идеальный детектив. Диккенс умер, так не дописав роман, чем заставил многие поколения изрядно поломать голову над его окончанием.

– Детектив идеальный? Это как?

– Просто там нет ни одной лишней детали, и как говорил сам писатель при жизни: каждый внимательный читатель сможет самостоятельно раскрыть головоломку.

– Очень интересно, – кивнула девушка, – давайте вашу кружку, все готово.

Чай оказался достойным своих похвал.

– Вы любите историю? – спросила Вика.

– Люблю, а почему вы спросили?

– Просто я несколько лет преподавала историю зарубежных стран первокурсникам в институте, и до сих пор не привыкну, когда не я, а мне кто-то рассказывает интересные вещи.

Платон улыбнулся.

– Если честно, то большинство интереснейших фактов из прошлого я знаю по книгам Валентина Пикуля, одного из моих любимых русских писателей.

– Серьезно? Я тоже люблю Пикуля, он не раз говорил в своих произведениях, что «история не прощает тех, кто не делает выводов из его прошлого». Но это, прежде всего художественная литература, и по ее мотивам я вряд ли бы ставила отлично на своих занятиях.

– Да, я знаю, что многие, особенно научная каста недолюбливали Пикуля, считая дурным тоном прочтение его книг. Но обладая рогатым знаком зодиака – я Козерог – люблю спорить, и с удовольствием зарубился бы с любым академиком за честь и достоинство произведений Пикуля. Насколько мне известно, Валентин Савич не руководствовался фактами истории, если не находил подтверждения их подлинности хотя бы в трех независимых источниках. Его личная библиотека обладала огромными богатствами редких, трудно находимых книг. Да что говорить, если основа романа «Фаворит» покоилась на более чем пятиста источниках. Мне очень жаль, что наследие Пикуля не входит в обязательную школьную программу.

– Вы думаете, это было бы правильно? – поинтересовалась Вика.

– Убежден. Видите ли, с распадом СССР мы потеряли не только «самую черную дыру российской истории», как любят говорить на Западе, не только угнетающий режим тоталитарной власти, в корне запрещающий и преграждающий путь общечеловеческим свободам (и это тоже любят повторять на Западе с упорством умалишенного), нет, мы потеряли гораздо большее – мы разучились гордиться своей страной, своей историей, да просто собой. Десять лет отчаянного шторма в середине торнадо новой российской действительности ощутимо изменило людей. Но былого уже не вернешь, а вот реальность менять как-то надо, и если мы не хотим дальше катиться по спирали безысходности вниз – предпринимать меры. Путь развития может быть только в двух направлениях, он не может зависнуть или застыть.

– Вы затронули очень необъятную тему, но причем здесь Пикуль?

– Вы правы, тема необъятная и во многом противоречивая, – согласился Платон. – И чтобы ее сдвинуть с места, силы нужны такие же необъятные. Валентин Пикуль, на мой взгляд, мог бы стать одним из проводников в процессе воспитания новой личности, ведь в его книгах, помимо истории, есть и много простого русского патриотизма. Своими романами Пикуль действительно заставляет гордиться за свою страну, за свой народ, поистине выдающийся, переживший все круги ада. Сколько раз мы спасали от гибели многие европейские страны? А помнят ли они сейчас об этом? Многие ли знают, что именно Российская Империя поддержала Джорджа Вашингтона в борьбе с колонистами? Помнят ли американские дипломаты, что только их предшественник открыто высказывался за поддержку исторического решения последнего канцлера Горчакова о разрыве последствий Парижского трактата, запрещающего нам иметь Черноморский флот? Помнят ли французы, что все тот же Горчаков, опираясь на доблесть русских солдат, не позволил Бисмарку вторично разграбить Париж, и не только, ведь он хотел сравнять его с землей? Сколько лет прошло с окончанием холодной войны, и помнит ли кто-нибудь о том, что было раньше? В общем, я опять ускакал не в ту степь, извините, люблю разглагольствовать на любимые темы.

– Ничего, а вы думаете, что Пикуль не преувеличивал по поводу наших подвигов?

– Подвигов в нашей истории достаточно, долго искать не надо. Вопрос в другом – он мог ошибаться в неизменной доблести как наших солдат, так и народа в целом. Ведь мы также знаем, насколько русский народ может быть жесток (как и любой другой народ), и далеко не всегда способен с честью выйти из трудностей. Александр Зиновьев, которого, между прочим, я также рекомендовал бы как образец воспитания новой личности, критикуя откровенную лесть в отношении нашей доблестной советской армии во время войны, писал, что на одного Матросова у нас приходилось сотни предателей и шкурников, перевертышей и подлецов. Наверняка, это правда. Но я начинал с разговора об утраченной гордости, чести, которую во многом поддерживала советская идеология, а разве она могла выдержать критику реальности? Разумеется, нет. Пусть лучше подрастающее поколение верит в лучшее, и настраивается на это, гордясь своей историей, подвигами своего народа. И в этом мало обмана, ведь русский народ всегда обладал колоссальным потенциалом. Именно этим объясняется откровенная ненависть со стороны всего остального мира. К моему большому сожалению, у нас никогда не было, и возможно, уже не будет друзей. А ведь эти слова еще умирающий император Александр третий говорил в наставлении своему сыну, будущему императору Николаю второму. Если быть точным, то он сказал – «у России есть только два друга – ее армия, и ее флот». И этим все сказано. А что до исторической достоверности, которую многие критикуют в романах Пикуля – боюсь, скоро мы столкнемся с открытием новых фактов, которые кардинально изменят многое из привычной нам истории. Вы читали «Новую Хронологию» академика Фоменко?