Людмила Ясна - Аничча

– Вы болели гепатитом В? – недовольно спросил хирург, листая историю ее болезни.

– Так меня же заразили, когда удаляли желчный пузырь, – начала подробно объяснять Марина Тарасовна.

Но Иван Борисович ее уже не слушал. Он отчитывал медперсонал:

– Куда вы смотрели? Почему назначили на утро?

Пациентка не понимала в чем дело, но постепенно все прояснилось.

– После вас придется дезинфицировать операционную, – раздраженно проворчала санитарка.

– Давайте следующего, а ей пока что измерьте давление, – московское светило бросило взгляд на раскрасневшуюся пациентку.

Марину Тарасовну завели за ширму.

– Ложитесь на кушетку, – приказала пожилая медсестра, держа в руках тонометр. Но спустя минуту она испуганно вскрикнула, округлив блеклые глаза: – Да вам же вообще нельзя делать операцию, у вас сто девяносто на сто!

– Наверное, я просто разволновалась, – оправдывалась пациентка, а на самом деле ей хотелось поскорее выскочить из-за ширмы и убежать домой – у нее никак не шел из головы тот страшный сон.

– Сбивайте давление, введите дибазол с папаверином, – распорядился врач. – Пускай полежит.

В то время он уже начал делать операцию следующему пациенту и через двадцать минут завершил ее.

Позвали Стаса Метелькова. Он вошел уверенно, не боялся, лишь хотел, чтобы все поскорее закончилось. Но когда уже лежал на операционном столе и в его левый глаз капали физраствор, что-то заныло у него под ложечкой. Доктор же, листая историю болезни Метелькова, вдруг предложил ему заменить хрусталик и в правом глазу, поскольку там тоже была катаракта, хотя еще и недозревшая. Зачем же оттягивать, лучше все сделать одним махом! Такое предложение показалась Стасу дельным, и он согласился.

Этот разговор слышала из-за ширмы и Марина Тарасовна. У нее тоже была катаракта на обоих глазах, и она испугалась, что ей также предложат прооперировать оба. Женщине все сильнее хотелось удрать домой, и это желание было таким настырным, что не давало ей покоя. Прошло уже почти два часа, как она оказалась здесь, и мочегонный эффект лекарства, снижающего давление, давал о себе знать. Женщина обратилась к медсестре:

– Можно, я в туалет схожу?

– Я вас отведу, – отозвалась санитарка.

Она помогла пациентке подняться с кушетки и вывела ее в коридор.

Глядя в зеркало над умывальником, Марина Тарасовна улыбнулась себе – испуганной, в прозрачной голубой шапочке, которую с нее забыли снять. «Словно астронавт», – подумала она, сдернув убор с головы. Затем наклонилась и стянула с ног бахилы – такого же, но более насыщенного цвета. Швырнула все это облачение в ведро для мусора и вышла.

Никто не обратил на нее внимания. Точно так же сидели в очереди пациенты, о чем-то говорила по телефону девушка на ресепшине. Санитарки не было – она, наверное, вернулась в операционную. Марина Тарасовна, будто в трансе, не чувствуя под собой ног и затаив дыхание, тихонько направилась к выходу из клиники. И только на улице вдохнула полной грудью и почему-то радостно рассмеялась. Когда садилась в трамвай, вдруг вспомнила, что ее сумочка осталась на подоконнике в операционной, но возвращаться не стала. О заплаченных деньгах она, как ни странно, вообще не думала.

Стас Метельков после операции чувствовал себя хорошо и радовался, что все уже позади. Он попросил медсестру позвать его водителя, чтобы тот помог ему дойти до машины, поскольку почти ничего не видел, хотя врачи уверяли: уже через полчаса зрение начнет восстанавливаться и вскоре станет стопроцентным. Метельков в предвкушении этого чуда улыбнулся и даже выбросил очки, словно выполняя особо значимый ритуал.

Рабочий день в офтальмологической клинике продолжался. Все шло, как обычно, разве что должно было закончиться на несколько часов раньше (все-таки суббота!) Иван Борисович, прооперировав десяток больных, немного устал, но испытывал удовлетворение. Он не допускал у них никаких осложнений. Потом вспомнил о сбежавшей женщине и улыбнулся: такого в его практике еще не было.

Воскресенье почти для всех действующих лиц началось со страха, удивления и паники. Дежурный врач клиники не успевал отвечать на звонки. Все пациенты, прооперированные накануне, жаловались на рези в глазах и выделения из них, требуя неотложной помощи. Врач не знал, что делать. Знаменитый хирург Кузьмин еще вчера уехал в Москву и не отвечал на звонки, начмед и директор центра не спешили в клинику. Доктор взял у каждого больного выделения из глаз на анализ (правда, лаборатория по воскресеньям не работала – придется подождать до завтра). Затем промыл гноящиеся глаза физраствором. Это все, что он мог сделать. Стационара в клинике не было, поэтому он отправил пострадавших домой.

На следующий день прооперированным стало еще хуже, на их глаза страшно было смотреть. Результаты анализов оказались неутешительными: синегнойная палочка!

Сначала все пеняли на московского хирурга, но тот отвечал, что его вины тут нет – он пользовался инструментами и материалами клиники, которая и должна ответить за антисанитарию. Провели внутреннее расследование и обнаружили синегнойную палочку в физрастворе, приобретенном на днях по дешевке у частного производителя.

Все пациенты, которым заменили хрусталики в ту злополучную субботу, потеряли зрение на один глаз, а Стас Метельков – на оба. Он первым подал в суд на клинику и на хирурга, уговорившего его прооперировать и второй глаз. Но как бы ни закончилось все в суде – видеть мужчина уже никогда не сможет, поэтому его жизнь круто и навсегда изменилась.

Марина Тарасовна прочитала о трагедии в газете и перекрестилась. Бог ее помиловал. Она пошла в церковь и поставила свечку. Заметку из газеты вырезала и спрятала как напоминание о том, что всегда нужно доверять интуиции. Затем отправилась в клинику, поскольку хотела вернуть деньги, уплаченные за несостоявшуюся операцию. Ей отдали сумочку и паспорт, а о деньгах сказали, что их перечислят на ее пенсионный счет, поскольку в кассе такой суммы нет. В офтальмологическом центре было на удивление безлюдно: сарафанное радио сработало безупречно.

Постепенно шумиха вокруг происшествия в клинике «Ремис» утихла. Сначала заведение закрыли, а примерно через полгода на фасаде здания появилась новая вывеска, хотя медперсонал остался практически прежний. Правда, московского хирурга уже не приглашали, и директора назначили другого. А Федька Панчоха вообще ушел из медицины, поскольку ему стало мерещиться, что из каждой бутылочки физраствора пытаются выползти палочкообразные черви, укоризненно качая головами и мигая синими стеклянными глазами.

С наступлением мая возобновилось активное строительство частных домов под Киевом. Пока длился кризис, все вокруг словно замерло, заросло сорняками. И вот теперь снова тяжело загудели нагруженные песком, щебнем и кирпичом машины. Те, кто построились раньше, не знали, радоваться им или сокрушаться. Скорее, радоваться. Быстрее обустроится окружающее пространство, больше будет порядка и красоты. Ведь сейчас за окном такие пейзажи, что хоть шторы не раздвигай.