Андрей Хомченко - Этнограф Иосиф

Литератор Курицын завтракал овсяной кашей.

Мнилось ему:

на сайте Самиздат при библиотеке Мошкова выкладывает он рассказ в раздел фантастики и мигом взбурлил интернет: за час десять тысяч просмотров. Восхищённые комментарии, рейтинг оценок зашкаливает. На улицах ажиотаж, в гости к критикам заявляется восторженный бородач, крутит им пуговицы на пикейных жилетах, сообщает, ликуя: «Новый Гоголь явился!».

– Гм, – думает Курицын. – Так, так, так…

Ускоряется ход событий.

В постах брызжут слюной блогеры: внезапно, уютненько, подавился мацой, – сошлись во мнениях акулы клавиатуры, и вмиг прозрели на телевидении:

– Мне нужен репортаж об авторе, – орёт возбуждённый продюсер, децибелами поддавая рвения подчинённым. – Все, все туда.

По студиям федеральных каналов бродит растерянный биржевой аналитик, – кому рассказать, что цены на нефть сохранят волатильность? – некому, никого не волнует чёрное золото, есть новости грандиозней,

и дамы на шпильках с микрофонами наперевес мчат легконогие, будто газели, за ними поджарые операторы скачут вприпрыжку, – будет, будет эфир подобен разорвавшейся бомбе, сенсацию обещает прайм-тайм.

– Гм, – заинтригован Курицын. – Интересненькое дело…

Вот и группа рабочих в оранжевых касках приколачивает к его дому табличку, на табличке надпись, не оставляющая сомнений:

«Здесь жил талантливый литератор»…

– Гм, – смекает Курицын. – Да ведь этого мне и нужно.

Надо заметить: Курицын жаждал славы.

Известности широчайшей настоятельно требовала душа его, чтобы не в узком кругу быть популярной персоной, а везде и повсюду:

в ресторан ли зашёл – там медные трубы ласкают слух и машут руками ему из-за каждого столика посетители, выпей с нами вина, товарищ;

в трамвае ли неожиданно очутился с оказией – и тут вызвал всеобщее оживление;

о вечернем променаде и не говори, шагу не ступишь – юные девушки просят сфотографироваться на его фоне и делают себе селфи, и выкладывают в Instagram…

– словом,

знаменитым мечтал быть Курицын.

Неоднократно, в кипящий бульон добавляя лаврушечки, видел себя, увенчанным лавром, – верил: наступит время…

Вдруг чувствует он: наступило.

Что-то подсказывает ему: Пора.

9-02 – засёк для истории Курицын, отметил в анналах факт и шагнул уверенно в вечность.

Вернее, сейчас шагнёт, через минуточку, вот только доест кашу.

Раньше писали в стол, теперь пишут в сеть, никто не хочет жечь рукописи.

– А зря, – думает Курицын, сочинения современников причиняют ему страдания.

Сам он творит по старинке: черкнул пару строчек и скорей на кухню, за спичками, горят листы ясным пламенем, хорошо.

Одна беда: литературный материал не накапливается.

К двадцати семи годам имел он в своём портфолио на десяток страниц роман (неоконченный) и рассказ «Этнограф Иосиф», – единственный уцелевший в кошмарах аутодафе.

Не единожды Курицын покушался на Иосифа, выхватывал из стола и комкал бумагу, и подносил к огню с бесстрастным лицом…

Но что-то в последний миг отводило руку, всякий раз спасался Иосиф, – видно, сама судьба хранила его для некой миссии – смягчался скорый на расправу литератор, заботливо расправлял бумажечку и клал обратно: авось, пригодится.

Рассказ Курицыну нравился.

И не только ему:

внушительное число профессионалов из самых авторитетных книжных издательств, ознакомившись с текстом, надлежаще его оценивали, и отказывали в публикации с самыми добрыми пожеланиями:

– Желаем вам успехов в поисках издателя, – писали они Курицыну и окрыляли юношу эти послания:

– Мир не без добрых людей, – думал он и, вчитываясь в скупые строки эпистолы, млел от слова «успех», и декламировал его с выражением, и говорил сам себе с нескрываемым уважением:

– Успех моё второе имя… – под ним и зарегистрировался на Самиздате: Успех Успехов.

Создав страничку на сайте, Курицын подвигал туда-сюда ящички письменного стола, в одном из них обнаружил Иосифа, придал ему электронный вид и отправил – к вящей славе своей – в тенета.

– Высоченные горы, шапками ледников упиравшиеся в небеса, из-за них мы не видели солнца; ни травинки, ни кустика, – голые камни вершин и эхо бездонных ущелий – вот, что представляла собой наша земля до революции, – выкрикивал со сцены докладчик, мужчина в защитном френче,

и убелённые сединами старцы в высоких бараньих папахах согласно кивали головами:

– Да, да, правильно говоришь, товарищ, было эхо в горах, а трав и кустиков не было.

Вдохновлённый поддержкой публики оратор продолжил, и я – безусый студент-этнограф, путешествующий в дебрях истории, —

– недавней, но совершенно неведомой нам истории, —

я весь обратился в слух.

…весь – за исключением правой руки —

она строчила в блокнот услышанное, не доверяя ценнейшие сведения новомодным штучкам, плотно напичканным в спичечный коробок iPhone…

– Иссиня-чёрные тучи, беременные грозами, натыкались на склоны гор и проливались дождём, мощными селевыми потоками сбегали по кручам вниз, сметая всё на своём пути, —

лектор возвысил глас, загремев громами, будто античный трагик:

– Под толстыми слоями грязи они погребали пучки курчавой петрушки, посаженной вашими трудолюбивыми руками, в жидкой грязи хоронили вашу надежду на безбедную старость.

И вновь кивали старейшины безутешными головами – да, да, товарищ, было: накрылась петрушка грязью, а с ней и безбедная старость.

…говорил мне научный руководитель: Куда ты собрался, Иосиф? Что может быть любопытного в здешних краях для этнографа? – во веки веков от сотворения мира: лишь голые камни и пропасти.

Не знаю, мне интересно…

– Но если кирками разбить скалы, – глаза у мужчины во френче вспыхнули прожекторами, – и засыпать обломками скал расселины, образуются огромные площади, обогреваемые щедрыми лучами солнца,

– необозримые бескрайние пространства, —

покрытые плодородной почвой… ведь, если сгрести весь ил, нет почвы великолепней.

Арбузы размером в обхват человеческих рук, пышные виноградники, апельсиновые рощи и персиковые сады… и если будет мало воды, мы вспять повернём реки Сибири,

и, если не хватит солнца, тысячи велосипедистов станут крутить педали, вырабатывая электричество, будут ездить по специальным дорожкам, держа в руках осветительные приборы…

Три урожая в год! – всё возможно в стране победившего коммунизма – Под звуки радостных песен три урожая в год будут снимать наши девушки, заполняя грузовики тысячами тонн экзотических фруктов…

– Позвольте, – не выдержал я, прервав блистательного болтуна. – То, что вы говорите, немыслимо. Это практически невозможно.