Андрей Дорофеев - Шахматы

– Эй, не дрова везешь! – недовольно откликнулись Макс и Лиза, которую едва не стошнило от таких виражей, но Ролекс даже ухом не повел. Он выровнял муху, заложил плавный вираж вверх и влево и взял курс на восток.

Городок, как эскиз на столе инженера, серой картонной карточкой мелькнул под кораблем, и понеслась пустыня, коричневая и однотонная, насколько хватало взгляда. Пару раз внизу пролетели тонкие ниточки железных покрытий, в некоторых местах заметенные тем же коричневым песком, и рядом с одной из них, на третьей минуте полета, ребята увидели едва различимую точечку транспортера, направляемого Скунсами в том же направлении, в котором летела и муха.

Ребята помахали Скунсам ручкой, представив, в какой безнадежности те смотрят на сверкающую точку в небе, и продолжили путь. По расчетам, до поселения оставалось еще десять минут полета и около пятисот километров. Однако на высоте, куда поднялся Ролекс, около десяти километров над уровнем моря, цель следования уже миражом вырисовывалась на горизонте в туманной дымке.

Солнце светило уже нещадно, нагревало металл и воздух под стеклом так, что только случайные порывы ветра из открытых дверок позволяли как-то дышать. Вспотевший Ролекс судорожно расстегнул, насколько это было возможно, ворот костюма.

Лиза поняла вдруг, что Солнце, или как оно здесь называется, тоже попало в радиус воспоминания – ведь оно двигалось согласно законам физической вселенной, а значит, существовало на определенном расстоянии от планеты.

Тут уж впору было задуматься – а не бесконечно ли вообще это пространство, умещающееся, как чертик в табакерке, в воспоминаниях человека? Если так, то… слова, что человек – это отдельная Вселенная, получали совсем другой, полностью буквальный смысл.

Мысли Лизы переключил на другую волну Ролекс – он стал резко снижать корабль, из-за чего понятие воздушной ямы стало для Лизы, не летавшей на самолетах Земли, невероятно глубоким и отчетливым.

Город, почти двойник первого, только больше в несколько раз по объему, висел под аппаратом, стремительно увеличиваясь в размерах. Отличие было в том, что в центре города, куда радиально сходились металлические дороги со всех сторон света, было пустое пространство, металлически блестевшее, сверкающее и переливающееся солнечными зайчиками.

Дальше все было делом техники. Корабль сел на металлическое пространство, которое Макс Нильгано признал чем-то вроде платформы для полезных ископаемых, свозимых со всей планеты в этот пункт транспортировки. Ролекс сразу же на всякий случай перегнал корабль с опасного места – нечаянно выпасть в какую-нибудь яму или ангар в одностороннем порядке, без обратного билета, ему не хотелось даже внутри своей головы.

Нильгано, памятуя о расположении библиотеки в предыдущем городе, за пять минут нашел ее аналог здесь, и через десять минут все четверо были заняты очень важным делом. Каждый на своем компьютере листал перед собой с максимальной скоростью около десяти электронных листов в секунду, самые важные книги Экваторианцев. Запоминания и понимания не требовалось – Магараджа прилежно поставил видеоизображение на запись.

Это были «Оружие и оборона», так страстно нужная Скунсам, «Бриллианты пятисот веков», сборник поэзии того времени, экваторианская версия «Истории Мира», захватившая ступени эволюции человека в диапазоне от времени разрушения до двадцати миллиардов лет назад. Страшно становилось – сколько же может быть забыто, насколько же велика может быть беспомощность человека перед великим Временем?

Так было пролистано сорок пять книг, прежде чем в библиотеку ворвались Скунсы, увидевшие пустой зал.

В соседней комнате стояли наши герои.

– Прости… – тихо прошептала Лиза, и, помедлив секунду, сказала оператору:

– Магараджа. Давай нас отсюда, и… стирай, что договорились.

– ОК! – сказал на том конце провода Магараджа.

По лицу Лизы прокатилась слезинка, но упасть на покрытие пола не успела.

Призраки растворились, очутившись в собственных креслах, а почти четыре миллиарда лет памяти, ставших последним оплотом существования могущественной когда-то Экваторианской цивилизации, навечно и без надежды на восстановление рассыпались в прах.

На гористую сиреневую поверхность Карна, четвертой планеты звезды Регулус, стоявшей в зените, наползала черная всепожирающая тень. Она хищно кралась, облизывая и пожирая островерхие скалы, а сверху, на высоте четырех километров от планеты, двойником тени крался огромный межзвездный корабль.

Похожий на ската, с плавными обводами и острым желто-белым плазменным хвостом, он проплыл несколько сотен километров над поверхностью этой безжизненной планеты, спутницы Дегулы, и наконец остановился.

С пуза ската каплей сорвался челнок, притормозил у поверхности и завис в метре над безликим местом посреди пустыни, центром кратера в обрамлении низких скал. Металлическая рука вставила бур в трещину, и низ челнока окутался пылью – бур проник в тело планеты на глубину метра.

Пыль улеглась быстро – Карн был большой планетой. Металлическая рука достала, сверкая отраженным светом Регулуса, большую металлическую пробирку длиной в полметра, и осторожно вставила в скважину.

Работа была сделана.

Чтобы Лемминги с Дегулы, одной из цивилизованнейших планет Вселенной, родины многих повстанцев, огни которой видны были даже с Карна, не засекли корабль, скат еще двадцать часов полулежал на планете. И только потом, когда Карн заслонил своим мощным скалистым телом Дегулу, свою младшую сестру, корабль приподнялся, резко сверкнул соплом и бесшумно стрелой умчался вдаль.

Еще один скат, так же черен и осторожен, но размером поменьше, юлил между давно покинутых построек Лимерийской Гати – планеты, ранее славившейся на всю Лимерийскую систему из 99 планет своим флотом и высшим пилотажем среди астероидных поясов.

Война не пощадила Гать – удары сил Скунсов опрокинули защиту цитадели, пробили экран, сбросили несколько сотен водородных бомб на ее поверхность. Жизнь тысяч ушла мгновенно – атмосферу сдуло, словно пламя свечи, и те, кто не погиб в урагане ударной волны, задохнулись в агонии от отсутствия воздуха и в леденящем холоде космоса.

Лимерийская Стига, соседка Гати, одна из главных баз Леммингов, бдящая теперь за двоих, спряталась за горизонтом. Скат остановился посреди выщербленных остатков фундаментов в метре над землей, там, где раньше была городская площадь, пробурил отверстие в космически-ледяном грунте, опустил туда металлическую капсулу. Сделав легчайший выстрел, запорошивший отверстие песком, скат встал на дыбы, его черная пятисотметровая туша подняла нос вверх, и корабль ушел свечой вверх – туда, где его уже никто не найдет.