Марина Алиева - Орелинская сага. Книга первая

Тевальд перевел дух, глубоко вздохнул и вдруг заплакал.

– Дурак я! – шептал он жене, бросившейся его успокаивать, – Судьба избрала меня для счастья с тобой и с Нафином… Мне бы раньше догадаться, и не камни ворочать, а сына воспитывать… А теперь выходит – все свалилось на твои плечи. Милая моя, – он поцеловал Метафте руку и посмотрел в ее лицо долгим взглядом, – прости. Я ничего не могу поделать, смерть уже зовет меня. Приведи Нафина попрощаться и помни: я очень сильно люблю вас…

Он действительно умер скоро – той же ночью. И Метафте потребовалось много мужества и очень много серых, безжизненных дней, чтобы пережить эту потерю. Все Гнездовище старалось ее подбодрить, и даже Старик, который опасался, что, подобно бабушке и матери, Метафта расхочет жить без мужа. Он заходил едва ли не каждый день, чтобы утешить, помочь или просто посидеть рядом.

Нафин сначала избегал сурового старца, но потом привык и однажды даже доверительно шепнул, что соседская девочка Сольвена рассказала ему, что слышала от родителей, будто бы его, Нафина, отец искал в обвале записи своего деда, чтобы отдать их Летающим орелям. И тогда они забрали бы Тевальда с собой и сделали бы его своим старейшиной.

– А еще, – добавил мальчик обрадованный, что нашел такого внимательного и заинтересованного слушателя, – Сольвена сказала, что раз отец умер, я должен найти то, что он искал и стать старейшиной у Летающих вместо него. Тогда она женится на мне и улетит туда вместе со мной.

Старик не знал плакать ему или смеяться. Он не мог не понимать, что наивные детские разговоры лишь первый шаг к тому, что Нафин заинтересуется судьбой отца и узнает о предсказании. Самым лучшим тут было – это рассказать мальчику все, но Старик не знал, как отнесется к этому Метафта, и решил, не откладывая, с ней поговорить.

Он не слишком удивился тому, что орелина знает и про вторую часть предсказания. Глупо было бы думать, что Тевальд ей об этом не рассказал. Гораздо большее удивление вызвали его последние слова – по возможности, Нафину не мешать. Метафта слово в слово передала свой разговор с мужем накануне его смерти и, как ни странно, эти воспоминания ее заметно подбодрили.

– Тевальд просил присмотреть за Нафином, – оживающим голосом сказала она. – В том смысле, что я не должна пропустить момент, когда ему будет можно все рассказать. И я выполню его волю. И мешать не буду… Ведь это правильно, да?

– Правильно.

Старик взял Метафту за руку и ласково ее погладил.

– Тевальд очень сильно любил тебя и Нафина, и своим любящим сердцем он придумал, как спасти вас от беды. Поверь, если в детстве он мечтал только об избранности, то все, что делалось им в последние годы, делалось исключительно ради вас. Поэтому не сомневайся и выполняй его завещание…

– И Нафину можно рыться в обвале? – всхлипнула Метафта.

– Можно, – кивнул Старик, – ничего опасного там давно уже нет.

Орелина вскинула на него глаза, и по ее взгляду было видно, что она поняла, о чем ей только что сказали.

С тех пор Старик перестал так часто навещать вдову Тевальда. Он по-прежнему летал по ночам, встречал рассвет на скамейке Рофаны, днем отсыпался, а вечером садился у окна своей гнездовины и смотрел на жизнь в Гнездовище.

Метафта сама заходила к нему, рассказывала о своей жизни и о жизни Нафина. Мальчик подрастал, помогал ей по хозяйству и все чаще интересовался делами Тевальда. Конечно, орелина понимала, что именно интересует её сына, но начала она с другого. Сначала рассказала о том, каким прекрасным отцом и мужем был Тевальд, потом расписала в самых радужных красках его деятельность на посту старейшины и, только когда вся их совместная жизнь была изложена, кажется, по минутам, поведала, наконец, о предсказании.

Нафин слушал очень внимательно и серьезно. Он засмеялся только раз, когда узнал, что отец совсем не собирался становиться старейшиной у Летающих орелей и пожалел их. Такого старейшину, каким, по словам Метафты, был Тевальд, стоило еще поискать. Больше он о предсказании ничего не говорил и, похоже, не слишком им заинтересовался. Но его мать не так-то легко было провести. С некоторых пор она не раз замечала на его руках такую знакомую белую пыль и, по характерным синякам на теле, догадывалась, что он учится летать. Но, верная обещанию, вида о своих догадках не подавала.

Возможно, Нафин еще долго пребывал бы в уверенности, что ловко провел Метафту, если бы не соседи. Кто-то заметил его упражнения в полетах, кто-то видел, как мальчик выбирался из обвала и, разумеется, обо всем об этом было незамедлительно доложено матери. Метафта для вида поругалась и даже потопала ногами, но, когда по ночам Нафин тайком снова выбирался из гнездовины, прикидывалась спящей, чтобы не мешать.

С тех пор так и повелось: мать, якобы, узнавала все от соседей, а сын выдумывал новые уловки, чтобы делать свое дело втайне от неё.

Старика рассказы Метафты очень забавляли. Как только они договорились ни в чем Нафину не препятствовать, на душе его стало заметно легче. И, даже когда мальчик пришел с просьбой научить его орелинскому языку, не стал притворно изумляться и спрашивать, зачем ему, а просто согласился.

Все пока шло хорошо.

Но однажды, после довольно сильной грозы, Нафин примчался в поселение с громкими криками, переполошив половину жителей. Он без конца оглядывался на скалы, тыкал рукой куда то вверх и кричал, что видел Летающего ореля. Прибежавшая Метафта долго не могла понять, в чем дело, а когда разобралась, задала Нафину при всех хорошую трепку и увела его в гнездовину.

Оказывается, она послала сына помогать орелям, которые поднимали поваленные бурей сушильные столбы, но мальчик, вместо этого, улизнул в горы на свое любимое место. Им уже давно был проделан туда удобный подъем, и теперь он забирался все выше и выше, совершенствуясь в полетах. Вот, и в этот раз, забравшись на максимальную для себя высоту, Нафин взлетел и увидел стремительно удалявшегося ореля. Тот, правда, был уже очень далеко, но мальчик готов был поклясться, что это был именно Летающий орель и никто больше!

– Наверное, птицу какую-нибудь увидел большую, – предположили соседи, наблюдая, как Метафта уводит сына домой. – Бедная она, бедная! Сначала муж, теперь сын…

– Надо бы ей хорошенько его наказать, да заставить делом заниматься. Глядишь, глупости из головы и повыскакивают!..

– А Старик-то, видели, как разволновался? Даже из гнездовины своей выскочил!..

– Верит, верит в свои предсказания! Но ему простительно – он старый. А вот молодому человеку так себя позорить – нехорошо!

Соседи осуждающе покачали головами и разошлись. И только Старик, который никак не мог справиться с волнением, охватившим его при криках Нафина, продолжал стоять посреди улицы еще некоторое время. Но потом и он вернулся к себе. Бросил взгляд на захоронение в запущенном огороде, куда регулярно докладывал сухие ветки, так что образовалась приличная свалка, и, дождавшись ночи, полетел к своей пещерке и завалил вход в неё камнем. «Хорошо, что она далеко от того места, где Нафин летает», – подумал Старик. Ему, вдруг, сделалось очень грустно. Он, как-то раз, подсмотрел, как мальчик выделывает в воздухе различные пируэты и, впервые в жизни, позавидовал его легкости и силе крыльев. Самому Старику летать становилось все труднее. Уже часто и подолгу делал он перерывы в своих ночных вылазках. И, нередко, с грустью думал о том, что, если так будет продолжаться, то, пожалуй, в решающий час он не сможет даже просто поднять себя в воздух. Ужасно! Судьба словно нарочно растягивает шаги, чтобы лишить его последних сил. Даже этот короткий перелет дался с большим трудом. Несколько дней потом Старик не выходил из гнездовины. Отлеживался и уверял себя, что всему виной волнение. «Ничего, ничего, – думал он, – вот поправлюсь немного, схожу к Метафте и поговорю с Нафином. Возможно, он, как и его отец, принял желаемое за действительное. Когда чего-то очень хочешь, то и большая птица может показаться орелем».