Андрей Хорошавин - Клуб «Дикая Охота»

Сверкала никелем сталь. Рёв двигателей то затихал, то нарастал вновь. Контуры седоков сливались с контурами мотоциклов. Чёрные стёкла шлемов, зловеще сияли в темноте ночи.

В единый миг мотоциклисты сорвались с места и, с дикими воплями, закружили вокруг обезумевшего от страха, сгорбленного толстого человечка, не давая ему вырваться из этого адского круга. Колёса бешено вращались, выбрасывая протекторами фонтаны пыли. Летели в стороны мелкие камни и куски стекла и бетона. От рёва моторов и гиканья седоков содрогались стены.

Но вот, взвившись на дыбы, первый мотоцикл ворвался в круг.

– И-ихха-а!!

Послышался глухой удар. Человечек в круге завизжал как свинья и упал спиной в пыль. Он тут же вскочил на ноги и попытался прорваться сквозь сверкающее фарами кольцо к выходу.

– Ийякху-у!!

Колесо второго мотоцикла взвилось вверх. На этот раз человек рухнул на живот и ткнулся мокрым от пота лицом в пыль и мусор на полу. Он встал на четвереньки. Попытался снова встать.

– Йоххо-о!!

Третий мотоцикл с рёвом пронёсся в полуметре от пытающегося подняться на ноги человечка. Человечек увидел только рифлёную подошву сапога и с криком завалился на спину.

Он перевернулся на живот и снова встал на четвереньки. Правый глаз заплыл. Из разбитого носа ручьём лилась кровь. Человечек весь был покрыт налипшей на него пылью. Его взгляд напоминал взгляд свиньи, которую забивают на мясо. Он тяжело дышал, и от этого его жирный живот то поднимался, то вновь касался пола.

– Помогите!! Помоги-ите-е!! – Завизжал он. В этот крик он вложил всю боль и весь страх за свою никчёмную жизнь.

– Эдри-и-ик!! – Пронзительный женский крик, как острым клинком, пронзил тяжёлый и низкий рокот мотоциклетных двигателей.

Переднее колесо четвёртого мотоцикла ударило человечка в бок. Хрустнули рёбра. Человечек издал, что-то похожее на хрюканье, захрипел и завалился на бок. Вот он медленно перевернулся на живот. Кровь липкими тягучими нитями пошла изо рта. Он, харкая, закашлялся.

– Берта-а!! – Женщине горловым рёвом ответил мужчина.

Пятый мотоцикл, взлетел в воздух и шаркнул протекторами заднего колеса по сгорбленной мокрой спине, срывая лоскуты одежды, кожу и куски жира. Человечек выгнулся и завыл.

На время его оставили в покое, давая окончательно пропитаться страхом, понять, что судьба его уже предрешена. Что в свете фар, верхом на ревущем железном коне, к нему приближается смерть.

Мотоциклы описывали круг за кругом вокруг беспомощного окровавленного тела, ничего не предпринимая. Под человечком образовалась лужа. Его рвало. Его штаны были мокрыми до колен. Он снова встал на четвереньки. Его живот свисал до пола. В глазах ужас. Лицо в крови. Рот с хрипом втягивает воздух.

– По-хмо-ги-ттхе-кхе-е.

Он уже не мог кричать, а только шипел, забитым кровью и пылью ртом.

Мотоциклы с рёвом кружили, закладывая виражи и вздыбливаясь, подобно диким лошадям. А в центре круга, стояло на четвереньках окровавленное животное и, не видя уже ничего вокруг, бросалось то в одну, то в другую сторону, всё пытаясь спастись.

Но вот, мотоциклисты разом развернули передние колёса к центру круга и остановились. Двигатели коротко взрыкивали. Фары освещали жертву, которая в бессилии уже опустила голову и покорно дожидалась последнего удара.

Взревев моторами, мотоциклы по очереди начали срываться с места и проносились над изуродованным телом. И каждый раз, когда очередной мотоцикл пролетал над, или рядом с ним, слышался глухой шмякающий удар. Каждый раз тело вздрагивало и колыхалось как желе, то безвольно перекатываясь на спину, то переламываясь в пояснице, то заваливаясь на живот.

Со временем стоны превратились в хрипы, хрипы в хлюпающий шёпот. На распластанную, бесформенную, скорчившуюся на грязном полу фигуру снова упал свет фар. Из глубины кровавого месива, которое ещё полчаса назад было человеческим телом, донёсся тонкий сипящий звук. Отключив сознание, организм ещё жил. Он отказывался умирать. Он продолжал втягивать воздух, уже в клочья изорванными о края переломанных рёбер, лёгкими.

Но вот уже и всхлипы стали реже. В просвете между уже не дрожащими заплывшими веками блеснули и забелели белками глаза. Глаза начали тускнеть. Конечности судорожно дёрнулись в последний раз, и воздух с шумом покинул это тело, унося душу в ад.

Наступило новое утро. Лёгкое еле уловимое дыхание чуть всколыхнуло листву деревьев. Пискнула побеспокоенная птица. Солнце, извиняясь, выглянуло из-за горизонта и, отразилось в зеркале реки. Окрасив воду Ницы в золотисто-розовый цвет, его лучи протянулись дальше, к белеющему стенами домов, городу.

Ирбит просыпался. Вместе с городом просыпались и его жители.

Серая пятиэтажка по улице Комсомольская за номером 1а. Тополя со спиленными макушками и тонкие черёмухи вдоль дороги. Зелень газона, мокрый асфальт. Пятый этаж уже обласкан солнцем, когда первый ещё находится в тени.

Антон проснулся рано. Сегодня наступал конец его вольной послеармейской жизни. Сегодня его первый рабочий день.

Но это не беспокоит Антона. Наоборот, он рад. Он с нетерпением ждал наступления этого дня.

Ему с детства помнился запах завода. Отец часто брал его с собой и долго водил по цехам. Цеха были разными: большие и малые, тихие и шумные. Были цеха, в которых от количества рабочих и станков рябило в глазах. Под низкий гул и грохот, под звенящий в ушах скрежет, одни что-то носили, другие управляли станками, создавая непрерывное беспорядочное не подчинявшееся ни каким законам общее движение. Были и другие цеха – совсем не такие как первые, в которых неподвижные, похожие на памятники люди, часами склонялись над чем-то в тишине, нарушаемой только шумом вентиляторов. Множество разных цехов. Но пахли они все одинаково. Они пахли скоростью, мощью и свободой. Они пахли потом сотен крепких рабочих рук, с гордостью выпускающих из стен завода, как выпускают на волю птиц, мотоциклы «УРАЛ».

Но испытательный полигон нравился Антону больше всего. Он любил смотреть, как испытатели, круг за кругом мчались на мотоциклах по серому бетону. Они прижимались к топливным бакам, как всадники прижимаются к гривам своих коней, и воздух наполнялся рёвом двигателей и запахом сгоревшего бензина. Они всегда представлялись ему сказочными рыцарями, в латах и шлемах, на железных огненных конях.

Антон с детства знал, что такое скорость и любил сидеть на гладком бензобаке, между сильных рук отца и, закрыв глаза чувствовать, как внутри всё поднимается на встречу бьющему в лицо ветру.

Потом мотоклуб при заводе. Первые успехи в гонках. Но мотобол перебил всё. Попробовав один раз, Антон уже не хотел расставаться с ним никогда. Здесь он раскрылся полностью. Здесь он впервые узнал успех и славу. Здесь он научился бороться до конца. Став капитаном заводской команды юношей, он, в том наделавшем шуму на всю страну финальном матче с командой Коврова, единственный не сдался после трёх пропущенных уже в самом начале игры мячей и, продолжая бороться, привёл команду к победе. Это был, пожалуй, один за всю историю завода случай, когда команда «Урал» добилась звания чемпиона России, обыграв сильнейшую, на том момент, в стране, команду Ковровского мотоциклетного завода.