Игорь Стенин - Constanta

Начальник кафедры полковник Гайдук, юркий тщедушный, словно сваянный наспех дефицитом любви и времени человечек, бодро вышагивал по плацу перед строем новобранцев. Новобранцы, большие и рослые, тяготясь пристальным вниманием к себе, отвечали откровенной усталостью.

Осмотр мало-помалу распалил полковника. Обуреваемый противоречивыми чувствами, он остановился перед бесстрастным, словно часовым на посту, Запаркой.

– Ну что это за… кха! – размыкнулись полковничьи уста. – Груз призраков, без вести пропавшие, отщепенцы, ей-Богу!

Внезапный порыв увлёк Гайдука прочь от шеренги, к краю плаца. Запарка тенью последовал за ним.

– Здорово, ребята! – загремел полковничий голос. – Спрятаться хотите? А кто служить будет? Может, я один?

Шеренга, слушая, стояла из последних сил.

– Отставить зевать! – гаркнул Гайдук.

Эхо взлетело над плацем. Полковник замер, прислушиваясь. Наверное, вот так же в давние времена предок вояки, настоящий дикий гайдук, брал быка за рога, искушая мирных селян одичать с ним в дремучих лесах – угрозой помещичьему господскому произволу. Война, не жалея себя – до победного конца. Однако истекал XX-й век. Эхо стихло. На плацу царило полное равнодушие.

Гайдук утёрся ладонью.

– Вы, двое там, с конца ряда, – палец полковника замер строгой указкой. – Вам, вам говорю, щёголи волосатые! Я предупрежал о длине волос. Напрасно вы не прислушались. Завтра будете бриты оба до голой макушки.

– Ха-ха-ха! – раздалось из шеренги.

Полковник хищно улыбнулся.

– Вот именно – ха-ха! Перевод дословный.

Он посмотрел на часы.

– Однако уже закат. Жаль, время вышло. Хотелось бы пожелать спокойной ночи, – зыркнул он недобрым взглядом, – но здесь я вам, ребята, никаких гарантий дать не могу. Капитан, командуйте отбой.

В казарме курс был поделён на несколько взводов. Каждый из них обзавёлся местным армейским командиром. Взвод Степана принял лейтенант Фатуйма. Молодой, розовощёкий и несуразный. Ряженый. Объявись Фатуйма в лихой час близ тёмной подворотни – и лучшей приманки для злого промысла было бы не сыскать. Однако сейчас время, место и субординация охраняли Фатуйму. Более того, делали его командиром. Поэтому, скрепя сердце, приходилось подчиняться. Впереди была первая ночь в казарме. Фатуйма знал как скоротать её с удобствами.

В опустевшей казарме их было трое. Оставленные в первый наряд на кухню, они лежали на койках, ожидая начала смены.

– Я засыпал и просыпался частями, по отдельности. Потом упало одеяло. Я – за ним. Едва успел закрыть глаза, забыться – и тут этот крик: «подъём»! Какая пытка – это утро!

Вова Налимов, рыхлый и упитанный, живое воплощение здорового мальчишечьего самолюбия, с оскорблённым видом вертел сапог в руках.

– Мужайся! – подбодрил его Степан. – Ты в армии. Впереди ещё 30 подъёмов.

– И железная строевая вертикаль днём, – добавил вылитый азиат Сергей Ким.

– Не трави душу, Ким, – бросил сапог на пол Вова, – она у меня ранимая.

– Опять раздвоишься, Налимыч? – спросил Степан, с интересом смотря на товарища.

– Похоже, деваться некуда, – вздохнул Налимыч. – Придётся.

– Ой, только не это! – замахал руками Ким. – Ты смоешься, а нам с твоей мумией жить? Мамочки, как вспомню, так мороз по коже. Такой урод!

– Я за себя в таком состоянии не отвечаю, – пожал плечами Налимыч. – Если тебя что-то не устраивает, держись на расстоянии, не общайся, обходи стороной.

– А может это и наш выход? – произнёс Степан, размышляя вслух. – Мумифицироваться с тобой – за компанию. Как думаешь, Налимыч?

Налимыч устроился поудобнее, закрыл глаза, блаженно потянулся.

– Этой методе нет цены, – тоном бывалого профессионала сказал он. – Попало тело в безвыходное положение – спасай душу. Представь себя сродни космосу, отдай концы и воспаряй – уходи в астрал.

– Я в таких экспериментах не участвую, – решительно заявил Ким. – Парите ребята без меня.

– Тебя никто не агитирует, – открыл глаза Налимыч. И махнул рукой. – Подъёмная тяга не та.

– Что значит – не та? – насторожился Ким.

– Ты – земля. Простой балласт, короче.

– А ты? – привстал Ким.

– Я? Гм… Я – другое дело. Воздух!

Ким слетел на пол, в мгновенье ока оказался перед койкой Налимыча и сходу без остановки прыгнул прямо на него.

– Йё, – выдавил Налимыч, прогибаясь в панцирной сетке.

– Полетели! – закричал Ким, хватаясь. – Даёшь тягу!

Налимыч попытался было отделаться от напасти, но Ким вцепился намертво. Барахтание пары не оставило равнодушным Степана. Он подошёл, постоял, посмотрел и, заряжаясь энергией борющихся тел, упал сверху. Крики, шум, усилясь, сотрясли казарму. Трое летели в космос.

Уже в поднебесье, в разгар борьбы за удобное место в полёте, чей-то голос догнал их.

– Я был о вас иного мнения.

Остановясь, они оглянулись. Святоша Фатуйма собственной персоной стоял на земле, изображая последнюю связь с ней. Конец полёта. Возвращение.

Красные, запыхавшиеся, они стояли перед ним – своим одногодком, увенчанным погонами, теряясь в поисках оправданий. Но Фатуйме было не до их откровений – он раскрывал крылья для собственного взлёта.

– Играете! – заявил он, вздымая голову. – Детства не хватило? Хотите сделать игрище из армии?

– Да какое там игрище, – парировал Ким, отдуваясь. – Так, размялись, просто пар выпустили.

– Узнаю гражданку, – полетел Фатуйма. – Все потери на передовой испокон веков из-за таких, как вы. Откуда в вас столько легкомыслия и безответственности?

– Вы зря всё так воспринимаете, – попытался защититься Налимыч. – Это просто недоразумение.

– Анархии не будет! Армия – это жизнь по уставу. Ясно вам?

Степан поднял глаза в потолок. Тоска – вот попались!

Глаза Фатуймы застил туман. Он достиг самой запредельной высоты.

– Ваше счастье, что есть, кому за вас ответить, – сказал он, паря. – Благодаря тому, что сегодня первый день службы, я обойдусь словесным предупреждением. Но следить за вами отныне буду с пристрастием. Все ваши заслуженные наказания впереди.

Отыграв роль командира и дождавшись на лицах подчинённых выражения запоздалого раскаяния, Фатуйма перевёл дух, придал своему лицу отстранённое выражение и приказал всем троим немедля покинуть казарму – для встречи с объявившим общий сбор Гайдуком.

Приняв, как положено, вид мобилизованного контингента, одетые и обутые, словно братья-близнецы, студенты застыли на плацу. Гайдук в окружении офицеров кафедры маячил чуть поодаль. Все примелькавшиеся родные лица, сменившие затворничество институтских аудиторий на вольную волю. Общение без званий и чинов – на равных. Взрыв смеха, взмах полковничьей руки и компания рассеялась. Гайдук взошёл на плац, прошёл несколько шагов и остановился перед молодёжью – одинокий повелитель судеб величиной с перст.