Виктор Дьяков - Армейские будни

Оставался последний, самый трудный для Виктора экзамен, устная математика. В точных науках он не блистал в школе, тройки «выскребал» еле-еле, а сейчас и подавно забыл, то немногое, что там усвоил. На математику он, как и большинство прочих абитуриентов с гуманитарным складом ума, шёл со страхом… Тут обозначилась одна пренеприятная новость: некоторые абитуриенты, получившие на первых экзаменах двойки, вдруг объявились вновь. Им позволили пересдать и они опять влились в «сплочённые» ряды. Таковых оказалось четверо, и это означало, что «позвоночные» были не только среди гражданских абитуриентов.

На математике Виктору повезло, вернее он сумел изловчиться и взять заведомо счастливый билет. Этот билет предназначался для идущего по очереди сразу за Виктором «позвоночному» сержанту, который получил «пару» за сочинение. Билет лежал немного в стороне от прочих и Виктор, сообразив, что лежит он так неспроста, в наглую его цапнул, несмотря на попытки одного из экзаменаторов ему помешать… В билете оказалось: простейший арифметический пример, теорема Пифагора и система уравнений. Он решил пример, вспомнил теорему, систему не осилил… Потом были ещё дополнительные вопросы, но тройку Виктор уже не упустил. На судьбу «позвоночного» «ловкость рук» Виктора не повлияла. Когда тот готовился к ответу, к нему просто подошёл экзаменатор и помог.

Математический «барьер» честно или нечестно преодолели только тридцать четыре человека. Тем не менее, Виктор понимал, что радоваться рано. Он не знал сколько курсантов планировали набрать из военных абитуриентов, но чувствовал, что их будет меньше. Он прикидывал шансы всех сдавших… «Позвоночные», эти пройдут точно. Но эти четверо засветились, а сколько таких ещё среди тех, кто не получал двоек? Наверняка, вне конкурса пройдут и двое пограничников, что умудрились у себя на заставе обзавестись карточками кандидатов в члены КПСС. Потом старшина Франзен. Этот поступит стопроцентно, он так ретиво выполнял веления командования Сборов по допуску к экзаменам как можно меньшего числа абитуриентов «со стороны». Да и экзаменационных баллов у старшины больше всех – четырнадцать, две пятёрки и четвёрка. Потом ещё несколько человек, у которых набранных баллов больше чем у Виктора. И так и эдак прикидывал Виктор и получалось, что изо всех, как минимум двадцать имеют шансы предпочтительнее его.

Неделю до мандатной комиссии, на которой окончательно должны были объявить, кто поступил, а кто нет… В это время начали сдавать экзамены гражданские абитуриенты, а Виктор через день заступал в наряд на кухню.

4

Мандатная комиссия началась с таких сюрпризов… Первым на комиссию зашёл старшина Франзен, как получивший наибольшее количество баллов… Что такое старшина срочной службы? Кто служил в Советской Армии знает насколько это редчайшее явление, когда за два года молодой человек вырастает из рядового салаги до старшины, дослуживается до широкой продольной лычки. Это означало, что лучшего во всех отношениях, в боевой и политической подготовке, дисциплине, исполнительности воина нет и быть не может. Франзен являлся именно таким. Он и к экзаменам подготовился прекрасно, не забыл за два года рутинной службы ни математики, ни истории. Ему не подсовывали счастливых билетов и всё равно он оба этих предмета честно сдал на «отлично». А сочинение, которое все сдували со «шпор», он писал из «головы» и всё равно получил «четыре». Достоинств у старшины оказалось столько, что не перечесть, он был и прекрасный спортсмен, имел разряд по гимнастике… И это всё помимо «заслуг» в борьбе за «уменьшение конкурса»… Не только Виктор, наверное, все без исключения абитуриенты не сомневались в его стопроцентной гарантии поступления.

Рослый, атлетически сложённый старшина вышел из комнаты, где заседала мандатная комиссия бледнее полотна.

– Ну, что… как… зачислили? – кинулись к нему остальные, ждущие своей очереди.

– Отфутболили… – замогильным голосом прошептал Франзен.

На него было страшно смотреть. Чистюля, аккуратист, «парадка» отглажена со «стрелками» на широкой груди набор всевозможных солдатских регалий… Он словно в приступе удушья рванул галстук, воротник рубашки, оторвав пуговицы…

– Суки… они же меня… как шавку, использовали и выкинули…

После Франзена по очереди зашли двое имевших по тринадцать баллов… Один вышел облегчённо отдуваясь, его зачислили, второй растерянно моргавший глазами, из которых готовы были хлынуть слёзы – его тоже отфутболили… Один из двенадцатибальников перед тем как зайти, проговорил:

– Из этой двери я выйду либо курсантом этого училища, либо врагом Советской Власти…

Если он сдержал обещание, то стал врагом. Из четырнадцати человек вошедших перед Виктором зачислили каждого второго, семь человек. Критерии, по которым основывали свой выбор члены комиссии не поддавались никакой логике. Констатировать можно было только одно – экзаменационные баллы не играют никакой определяющей роли. Виктор, набрав побольше воздуха в лёгкие, открыл дверь и вошёл. За длинным столом сидели, председатель комиссии, полковник в очках, ещё один полковник, три подполковника, майор и капитан.

– Товарищ полковник, рядовой Позвоноглу на мандатную комиссию прибыл! – чётко доложил Виктор, молодцевато отдав честь председателю комиссии.

Полковник, поправив очки, стал читать лежащие перед ним документы:

– Позвоноглу Виктор Семёнович, рядовой, радиорелейный механик, прибыл из Московского военного округа, школу окончил в шестьдесят девятом году… аттестат троечный, характеристики положительные, комсгруппорг, редактор боевого листка… экзамены сдал, сочинение – четыре, история – четыре, математика – три, – полковник оторвал глаза от бумаг и взглянул на вытянувшегося перед ним Виктора.

Возможно, он хотел высмотреть какой-нибудь изъян в обмундировании, внешности, но Виктор подготовился как надо: парадка – брюки, китель, рубашка, галстук – всё выглажено, вычищено. Сам высокий, стройный, голубоглазый, светловолосый – материнская кровь явно превалировала во внешности.

Не найдя ничего предосудительного полковник начал с очевидной слабости стоящего перед ним абитуриента:

– Что же вы, Позвоноглу, так неважно в школе учились?…

Виктор ожидал другого, он не сомневался, что услышав его экзотическую для русского уха фамилию, полковник обязательно спросит откуда она у него, и само-собой дело дойдёт до его национальности. И вот тогда… Он продумал всё до мелочей, что говорить для того чтобы «запудрить» мозги искушённых членов комиссии, этих «тяжелопогонных» дядек. Результатом должно стать его зачисление в училище. Они не посмеют его не принять, побоятся. Ведь он, нацменьшинство. Вот что Виктор считал своим выигрышным шансом. Для этого надо было повести разговор так, чтобы члены комиссии осознали, как это для них опасно притеснить представителя нацменьшинства. Ведь в Советском Союзе нацменьшинства поддерживают, их всячески лелеют… Он в этом не сомневался, и когда получал паспорт не колеблясь взял национальность отца, а не матери. Ведь русских так много, что рядовые, не имеющие влиятельных родичей представители титульной нации фактически мало на что могли рассчитывать. Другое дело нацменьшинства… Что значит отфутболить русского или украинца – никакого риска. А меньшинство? Он ведь и развоняться может, в Москву написать. Хлопот не оберёшься, если вдруг обвинят, что в советском военно-политическом училище, зажимают представителя нацменьшинства, к тому же успешно сдавшего вступительные экзамены. Даже если все эти полковники и подполковники и не собирались его зачислять, они должны обязательно испугаться такого развития событий…