Михаил Земсков - Сектант

– Так просто…

– Думаешь, та девчонка увязалась за нами? – За нами шла женщина лет тридцати пяти.

– Нет, конечно. Ничего не думаю.

– Мне кажется, что я ее где-то видел, – судя по всему, паранойя заразна, и Виталик подхватил мой вирус, – но ничего. Дыши глубже. Специальная йогическая практика. Глубокий вдох – задержка дыхания, потом – выдох, и опять задержка дыхания. Несколько раз вдохнешь, и тебя сразу наполнит спокойствие и гармония.

– Я и так спокоен, – досадливо ответил я.

– Интересно, матушка уже дома? – Неожиданно сменил он тему.

Виталикова матушка оказалась дома. Ольга Ивановна встретила нас в прихожей. Она была похожа на мальчика, худощавая, с плоской фигурой, ровной короткой стрижкой, правильными тонкими чертами лица, одетая в темные джинсы и серую толстовку.

– Проходите. Я поставлю чай, – несколько растерянно улыбнулась она и ушла в кухню.

– Может, я не вовремя? – Тихо спросил я Виталика.

– Почему?

– Твоя мама нас как будто не ждала.

– Все нормально, – успокоил он меня, – у нее всегда такое выражение лица, с того времени, как она от алкоголизма вылечилась.

– Она лечилась от алкоголизма? – Удивился я.

Виталик молча махнул рукой.

Мы прошли в комнату, довольно скромно обставленную старой мебелью советского времени. При этом все было очень опрятно, настолько, что от интерьера шло некое ощущение самоуверенности и даже самодовольства. На журнальном столике у стены лежала ровная стопка журналов «Домашний очаг», чей глянцевый вид откровенно диссонировал с морально устаревшей обстановкой квартиры. «Ольга Ивановна же наверняка не использует никаких советов из этих журналов», – подумал я.

– Чай согрелся, проходите… – В комнату вошла Ольга Ивановна. – Вы сами наливайте, я не буду вам мешать…

На кухне для нас уже был накрыт стол. Я бросил в чашку дольку лимона, Виталик насыпал шесть ложек сахара.

– Ни хрена ты сахар поедаешь… – Усмехнулся я.

– Да, надо ограничиться. Давид говорит, что сахар какую-то не ту энергию в организме поднимает… Или, наоборот, опускает…

– Поднимает уровень сахара в крови и ведет к диабету.

– С другой стороны, если организм требует – значит, ему надо…

В кухню вернулась Ольга Ивановна. Она неуверенно посмотрела на нас, но потом, переборов стеснение, с напускной развязностью подсела к Виталику и положила руку ему на колено:

– Сегодня звонила какая-то пожилая и, как мне кажется, очень стервозная грымза. Она сказала, что ее зовут Анастасия Владимировна. Нет… – Перебила она сама себя, – она сказала, что ты сегодня не зашел за ее собачкой. И только потом – заметь – только потом представилась…

– Я же скинул ей смску. А трубку она не брала, – оправдывающимся голосом ответил Виталик.

Ольга Ивановна взяла его чашку и отхлебнула чай:

– Я не об этом… Сегодня я узнала, что мой двадцативосьмилетний сын зарабатывает деньги тем, что выгуливает собак каких-то богатых старых грымз, – она вернула Виталику его чашку, встала и пошла к двери.

– Это же прямой путь к ним в постель… – Задумчиво, словно сама себе, обронила она, выходя из кухни.

Виталик посмотрел в окно, потом на меня:

– Че она суется… – Взял свою чашку, – и чай весь выпила.

– Забавная у тебя мама, – ответил я.

– Она мечтает, чтобы я работал в офисе.

– А сама она чем занимается?

– Инженер.

Я решил допить чай и уехать, не желая ни быть свидетелем семейных сцен, ни препятствовать их течению своим присутствием, но Ольга Ивановна остановила меня:

– Иван, извините, что я при вас. Как-то не выдержала – досадно было. Не обижайтесь пожалуйста. Оставайтесь у нас, а то вы меня обидите… Пожалуйста… – Она посмотрела на меня жалобным взглядом.

– Да, конечно, – пробормотал я, и мы с Виталиком прошли в его комнату.

– Ты извини мою матушку – она иногда такая непосредственная, – потирая нос, Виталик сел за компьютер.

Через минуту он озабоченно выдохнул:

– Черт…

В эту же секунду раздался звонок его мобильного телефона. Он ответил:

– Давид, привет… Нет, не получил. У меня исчезли все сообщения во входящих… Да ты что… И у тебя проблемы? Ладно, пока…

Виталик отключил телефон и повернулся ко мне:

– У него ящик другого провайдера, и такая же фигня с почтой…

Вечером следующего дня фотосессия в подвале старого особняка на Никитском бульваре. Снаружи – обычный обшарпанный дом XIX века; ничего особенного. Но подвальные помещения довольно симпатично переделаны в фотостудию и рекламную фирму. Казалось бы несовместимое смешение стилей, от классицизма до индустриального урбанизма, но соединено это все очень умелой рукой дизайнера и смотрится законченно и эффектно.

Приоткрой рот. Закрой рот. Руку в сторону. Естественнее. Еще естественнее. Держи взгляд. Взгляд! Чуть левее. Еще. Естественнее. Еще энергии. Еще эмоций. Естественнее. Улыбка. Сексапильность. Расслабленность. Умудренность опытом. Снисходительность. Мудрость. Сексапильность. Приоткрой рот. Закрой рот.

Перекур. Ко мне подходит Антон – креативный директор рекламной фирмы, в помещении которой проходят съемки.

– Здоров, – протягивает руку с тонкими пальцами.

– Привет, – я мягко ее пожимаю, боясь раздавить хрупкую ладонь.

– Не ожидал тебя сегодня увидеть, – продолжает он, оглядывая меня настороженным взглядом.

– Почему?

– Ну-у… – Неуверенно тянет он. – Говорили, что ты заболел. А ты ничего… Классно выглядишь.

– Слухи о моей смерти оказались преувеличенными, – смеюсь я, опережая возможные намеки и вопросительные взгляды.

Антон тоже смеется, но смех его неискренен и недобр. Я разглядываю его легкую рубашку из египетского хлопка – то ли в арабском, то ли в индийском стиле:

– Классная рубашечка.

– Спасибо. – Он перестает смеяться. – Очень удобная. Египетский хлопок. Когда холодно – греет. Когда жарко – холодит.

Нам больше не о чем говорить. После минутной паузы Антон хочет что-то сказать, но потом передумывает и только молча улыбается, опять неискренне и недобро.

Вечерняя фотосессия естественным образом перетекла в вечеринку в ночном клубе. Подъехал Виталик. К нам клеились какие-то девчонки. Виталик болтал с ними у барной стойки. Я пил виски, потом упал на пол и увидел пистолет. Лежа на полу, смеялся и делал вид, что танцую брейк. Пистолет лежал под креслом в метре от моей руки. Виталик пытался поднять меня с пола и жаловался на жизнь.

– Блин, мне же завтра в восемь утра за Айседорой…

– Это твоя… м-м-м… девушка? – Ревниво спрашивала клеившаяся к нему брюнетка.

– …Чтобы успела проссаться и просраться, – не слыша ее, продолжал Виталик.

– М-м-м… М-м-м… Странная девушка, – закатывала глаза брюнетка.