Владимир Владыкин - Беглая Русь

Так что не только девушки, но и маленькие ходили на вечёрки; и это радовало служивого; они стекались на поляну, как только загорался костёр и разудало заиграет гармошка. А некоторые так даже сопровождали на поляну к месту танцев Гришу хороводом. Давыду рассказывали, что Шура Костылёва, которая выделялась своей красотой, стала непомерно гордой, заносчивой, ведь училась в городской школе-интернате. На вечёрках она появлялась довольно редко, так что ему тоже не шибко разогнаться при выборе наречённой. Одни ещё недоросли, другие не нравились, третьих надобно покорить, а этого как раз он пока не умел. И всё-таки Давыд рассчитывал во что бы то ни стало понравиться Зине. Но когда она пропела частушку о некоей сопернице, он тотчас воспрянул духом. Зина направляла стрелы ревности не то в сестру Капу, не то в Валю, но помимо этих ещё было с десяток девушек. Но скорее всего она пыталась поразить своей меткой частушкой вторую. И тогда Давыд решил нарочно поухаживать за Валей, набиться ей в провожатые до хаты. И неожиданно для себя смело подвернул к девушке, весёлое, лукавое лицо которой с зазывно горящими глазами, взирали на него так откровенно, что в душе враз опали стеснительные оковы.

– Валюша, пошли прогуляемся, ночка тёплая, а у кострища жарко! – с ходу жарким шёпотом предложил бывший солдат, словно боясь, что она оборвёт его.

– Да куда же это? Али в поле поведёшь? – усмехнулась девушка, прикладывая к губам кулачки, чтобы не рассмеяться, при этом глядя на парня исподлобья светлыми лукавыми глазами.

– Да хоть на край света, чем тут торчать попусту?

– Ну, коли так, айдаl – Валя кокетливо повела плечами, слегка гордо вскинув голову, важно выходя из круга молодёжи.

После того, как образовавшаяся у всех на глазах пара растворилась во мраке, Гриша Пирогов вдруг оборвал игру на гармошке, при этом доставая из кармана пиджака кисет с табаком, принявшись не спеша сворачивать цигарку. Девушки и парни, ехидно усмешничая, посмотрели на изменившегося в лице гармониста и заскучали, нарочито вздыхая.

Подростки без конца подкидывали в костёр подтаскиваемый из балки бурьян. И он яростно шипел, потрескивал, воспламенялся скоротечным жарким пламенем, оттеснявшим мрак, который, по мере угасания костра, тотчас вновь надвигался. И на поляне на миг воцарялась почти непроглядная темень, лишь догоравшие будылья хвороста малиново-ало мерцали тускнеющими бурыми переливами, перебегавшими по обуглившимся остовам. И у молодёжи тотчас спадало настроение.

Стеша Полосухина стояла рядом с Капой Половинкиной, и о чём-то с подpyгой переговаривалась шепотком. Из их разговора вскоре стало ясно, что Стеша не одобрила выбор брата, хотя её саму в свой черёд интересовал Гриша Пирогов, окружённый в это время парнями, поднимавшими то и дело зычный смех. Причём они то отходили от костра в сторону, словно там о чём-то нешуточном сговаривались, то снова приближались к месту танцев возле костра, а вместо них отлучались другие, где позвякивала бутылка о стакан…

Кроме Зины, естественно, выбор девушки для Давыда составлял из её же ровесниц – Зои Климовой, близняшек Ольги и Арины Овечкиных и ещё некоторых девушек.

– Эх, Зиночка, зря старалась! – подступив к подруге, бойко заговорила Зоя. – Валька шустрей оказалась: раз и определила что к чему!

– Не говори чепуху. Я и не думала его завлекать. Просто подшутила над Валькой, раззадорила её, – не без важности ответила Зина. – Если бы не я, Давыд на неё, поди, и не глянул!

– А правду ли бают, девчата, что Фрол привёз домой другую кралю из какой-то верхней станицы? – вмешалась остроглазая и остроносая Ольга Овечкина.

– Девки, я видела, высокая, как каланча, нос крючком и вся конопатая! – воскликнула нарочито с издевкой Арина.

– Да это тётка Поля постаралась отшить от сыночка Соньку, – вступилась Зина. – Наши бабы судачат, что она путалась с солдатами, стоявшими в гребле, когда Фрол служил в армии.

– Кстати, девоньки: что-то давно не было наших старых кавалеров! Как было чудесно, когда они жили в гребле, – вздохнув, грустно отозвалась Арина. – Ах, как хочу солдатика-дролика!

– Хотя бы скорее приехали! – мечтательно прибавила Зоя. – Надо у Стеши узнать, ждёт ли она своего солдатика, намедни хвасталась полученным от него письмецом…

– Вот кто ждёт больше всех, так это Шура Костылёва, правду, говорю, девоньки! – проговорила Зина, убеждая в этом и себя и подруг.

– А нужен ей солдат, когда она из себя городскую барышню строит, господи прости, вообразила из себя барыню, вот что я вам скажу, – вмешалась не без зависти Зоя. – Там ей разных хватает…

– Верно, в городе она найдёт любого. Разве солдата будет ждать? Как бы не так! – отрезала Ольга.

– А нам на кого рассчитывать в этой дыре, когда скоро уйдут служить наши ребята? – вопросила не без досады Зина.

– Разве тебе это угрожает, Зиночка? Давыд на тебя глаз сразу положил! – страстно бросила Арина. – А с Валькой видно пошутить захотел…

В это время Гриша развернул меха своей гармошки, точно кто ему на ухо шепнул, чтобы Зина напевным словом отчитала товарку. И та разошлась задорно:

Я ему горилки налила,

И про соперницу наплела:

Уведи её, заразу,

Чтоб до беды не довела.

А когда он випил водки,

И лицом расцвёл,

По моей наводке —

Соперницу увёл…

Покатился весёлый девичий смех, как сиявший на солнце говорливый весенний ручей. Однако с уходом Давыда, увлёкшего Валю, уже не с тем искристым и молодым задором плясали девушки, взмахивая над головушками своими косынками и платочками…

А через час девушки и парни, что были помоложе, стали расходиться по домам: кто парами, кто отдельными группками, а кто и по одиночке. За Ниной Зябликовой впервые увязался Алёшка Жернов, на которого девушка вскидывала недоумённый взгляд, словно не понимая, что ему от неё надо. Но так ничего ему и не ответила, хотя хорошо понимала, как её отец донельзя ненавидел его отца, председателя колхоза. Не дай Бог ещё увидит её с Алёшкой и заругает, что начала дружить с сыном Жернова. Нина в этом не видела ничего плохого, наоборот, ей даже становилось любопытно, что у неё появился первый ухажёр, к которому, правда, она пока никаких чувств не испытывала…

Когда уже некому было поддерживать пламя костра, весёлая и залихватская пляска парней и девчат пошла на убыль, а вскоре и совсем выдохлась. И как повелось, на прощанье, с поляны, окутанной теменью летней ночи, над раскинувшимся небесным звёздным куполом, послыгшалась протяжная, задумчивая, с печальными нотами, гармошка, под игру которой затянули девушки задушенвую песню о несчастной девичьей любви, заглушая своим пением и трескучих цикад, и трассирующий звон сверчков…