Валерий Хайрюзов - Точка возврата (сборник)

Джага одним выстрелом решил убить двух зайцев. Деваться некуда, мы согласились, начали приводить клуб в порядок: чинить электропроводку, красить сцену, белить стены.

Автобус пришел из города раньше времени, и я девчонок проворонил. Они уже были в новой столовой, где проводил вечер третий отряд. Возле столовой встретил расстроенного Чигорина.

– Бесполезно, уже не пускают, – сказал он. – Выставили дежурных, говорят, у вас свой вечер – дуйте туда.

В столовую я проник через кухню, помогли знакомые поварихи. И попал на предпраздничную толкучку. Курсанты сдвигали в один угол столы и стулья. Гости выстроились вдоль стены и, оживленно переговариваясь, ждали.

– Чего вы здесь не видели! – сказал я, разыскав среди девчонок Тоньку. – Лучшие парни находятся сейчас в нашем клубе.

– Лучшие парни встречают там, где договорились! – сердито ответила она. – Как мы теперь отсюда уйдем?

– Через кухню.

– Еще чего! – подняв свои рыжие подкрашенные брови, протянула она. – Дин, нам предлагают перейти в клуб, – сказала она темноволосой девушке в черном свитере.

Та повернулась ко мне и с милой улыбкой язвительно проговорила:

– В туфлях по снегу? Летать мы еще не научились. Вы уверены, что и у вас не двигают столы?

Каким-то посторонним, незаинтересованным взглядом я отметил, что она красива. И почувствовал – остра на язык. Но это редкое сочетание одного с другим не тронуло, наоборот, обозлило. «Знает себе цену, вот и кочевряжится, – хмурясь, думал я. – Поставить бы ее на место».

Может быть, в другой раз я так бы и сделал, но на улице меня ждал Чигорин, ждали друзья, и от успеха этих переговоров зависело, каким сегодня будет у нас вечер. Я почувствовал: выполнить поставленную задачу можно только через эту языкастую девицу. Пойдет она – следом за ней пойдут остальные.

– Милые девушки, я обещаю: там вас ждет лучшая елка в Бугуруслане, оркестр и Тимофей Шмыгин, – голосом уличного зазывалы начал я. – Такое не повторяется!

– Кто такой Шмыгин? Первый раз слышу, – вскинув свои большие зеленые глаза, произнесла Дина.

– Я тебе говорила, Элвис Пресли! – всплеснула руками Тонька. – Забыла?

– Это тот, с кем ты меня хотела познакомить? – заинтересовалась Дина. – Но как же мы без пальто, одежду ведь у нас забрали?

– А мы завернем вас в шинели и унесем на руках, – пообещал я.

– Если так, то мы согласны! – засмеялась она.

Я быстро сбегал за ребятами, они захватили шинели и прибежали к столовой. Девчонки выходили через кухню, мы набрасывали им на плечи нашу курсантскую одежду, они, смеясь и оглядывая друг друга, гуськом шли в клуб. Лишь одна Тонька проверила, насколько наши намерения были серьезны. Мы с Чигориным посадили ее к себе на плечи и с шумом, как орловские рысаки, домчали до дверей.

– Ой, какая у вас елка! – в один голос воскликнули девчонки, переступив порог клуба.

Мысленно я похвалил себя: не зря старались. Елку мы с Витькой Суминым спилили и приволокли из питомника. Была тщательно обдумана и проведена криминальная операция. Хоронясь от милиции, тащили ее поздним вечером через весь город.

– У нас все, как в лучших домах Лондона, – скромно ответил я. – А какой оркестр, куда третьему отряду до нашего.

И тут Умрихин объявил, что в честь прибывших гостей проводится конкурс на лучшее исполнение современных танцев: твиста и чарльстона.

– Попробуем! – с каким-то скрытым вызовом, улыбнувшись, вдруг предложила мне Дина. – Лучшие парни должны уметь все!

Наверное, она захотела проверить, умею я танцевать или нет, или рядом не оказалось того, кто составил бы ей компанию.

Я пожал плечами: давай станцуем. Так, с твиста, мы и начали. Гибкая, подвижная, она танцевала легко, свободно, и мне оставалось только подчиняться, повторять все, что она предлагала. Я поглядел на себя как бы со стороны – получалось совсем неплохо. Вот где пригодились Тимкины уроки! Когда объявили, что первое место присуждается нашей паре, я не поверил, потом сообразил, что моей заслуги здесь не было.

Приз – плюшевого медвежонка – Умрихин торжественно вручил Дине. Рядом с ним, все в том же синем костюме и ядовито-желтой блузке, поправляя очки, стояла его английская подруга и строгими школьными глазами следила за всей церемонией. Тот, видимо, почувствовал ее взгляд, согнал с лица улыбку в обычное, озабоченное выражение.

Я засобирался уходить: надо было менять в наряде Шмыгина.

– Как! А Новый год встречать? – удивилась Тонька. – Сам позвал и убегаешь?

– Мне на боевой пост, – улыбнулся я. – Кроме того, я обещал вам еще Элвиса Пресли.

– Жаль, – сказала Дина. – Ты хорошо танцуешь.

– Тимка танцует лучше, – ответил я. – Он у нас – король твиста и чарльстона.

Еще раз поискав предлог, чтоб уйти, я вдруг почувствовал: уходить не хотелось. Я знал: как только ступлю за порог, тут же пропадет это удивительное праздничное чувство, исчезнет музыка, которая все еще звучала во мне.

– Скажите, а вы ходите на лыжах? – спросил я Дину.

– Она была чемпионкой школы, – с гордостью ответила за подругу Тонька. – Кроме того, она в совершенстве владеет английским. Училась в спецклассе.

– У меня возникла идея, давайте встретимся на Рождество, на Кинели под мостом, – предложил я. – Сходим в лес, я там недавно лосей видел. Только они иностранных языков не знают.

– Ничего не скажешь – оригинально, – засмеялась Дина. – Девушкам обычно в городе под часами свидания назначают. А здесь под мостом, да еще на лыжах. Хорошо, договорились.

После новогоднего вечера среди курсантов стала популярной песня, которую мы попытались петь в строю:

Но старшина шуток, тем более по отношению к своей персоне, не принимал, останавливал строй и начинал воспитывать. Мы в ответ говорили: не каждый может похвастаться, что про него есть песня, а Шмыгин сказал, что он по природе своей пацифист и желает мира во всем мире.

– Хватит травить баланду! – бросал Умрихин. – Вот узнаю, кто автор, и вкачу ему пару нарядов вне очереди. Вокруг нас сложная международная обстановка, а тут танцы-манцы. А ну, запевайте «Стальную эскадрилью»!

И курсанты, поймав ритм, запевали сочиненный все тем же Шмыгиным пацифистский припев:

Вскоре Шмыгин попросил Дину перевести песню на английский и, запечатав в конверт, отправил его по почте Кларе Карловне. Через некоторое время листок с текстом вернулся обратно. Тимка обнаружил всего несколько карандашных поправок. Но больше всего его обрадовали красная жирная четверка и приписка. Клара Карловна высказывала свое удовлетворение попытками курсанта Шмыгина поднять свой общеобразовательный уровень. Тимка показал письмо Антону Умрихину, и тот, увидев подпись и оценку цензора, когда поблизости не было начальства, разрешил петь ее в строю. У песни, как и у человека, бывает своя судьба. После того как «Кобру птичью» хор курсантов исполнил на вечере художественной самодеятельности, она стала общегородским хитом.