Татьяна Казакова - Она нечаянно нагрянет

Валька поначалу его прогоняла, а потом вдруг замуж вышла, даже не погуляла совсем. Соседи вокруг отговаривали ее: зачем он ей сдался, пьянь такая, а она отмалчивалась и отшучивалась, да ведь видно, что не любит его, так зачем? Зачем стало понятно через несколько месяцев после свадьбы.

– Господи, Валька-то, тихушница… И когда только успели снюхаться?

– Недаром говорят: «В тихом омуте черти водятся»…

– Оно теперь понятно… И то сказать, среди местных жениха теперь не найдет. Кому нужна с привеском-то?

– Да еще бабка парализованная.

– Только все равно жалко ее, ну что это за муж? Одно слово – «Толик, лбом об столик.

– Когда ж она родить-то должна?

Деревенские подсчитывали, гадали, судили-рядили, а потом пошли другие новости, и про Вальку на время забыли. А она горбатилась на ферме с утра до вечера. Днем забежит домой, бабушку покормит и обратно.

Толик после свадьбы месяц, наверное, держался, не пил, а потом пошло-поехало. Напьется и где-нибудь валяется, хорошо, если дружки его приволокут, а то Валька сама надрывается, тащит. Он орет на всю улицу, обзывает ее последними словами, правда, не бил, чего уж зря наговаривать. Евдокия Матвеевна сколько раз ей говорила: «Брось ты его, алкаша этого, все равно толку от него никакого», а она лишь отмахивается, а потом Анечка народилась, уж такая хорошенькая, да смышленая девочка, и совсем не похожа ни на мать, ни на отца. Чернявенькая такая, да кудрявая, а глазки синие-пресиние, и ресницы, что твое опахало. Опять стали соседи гадать, в кого ж она уродилась такая. Потом кто-то вспомнил, что врде отец Валькин чернявый был.

А как Анечке два годика исполнилось, случилось несчастье – Толик пьяный под трактором заснул, а тот возьми, да и поехай. Валька его схоронила, честь по чести все сделала: и отпели его в местном храме, и гроб купила хороший, и поминки справила хорошие, с кутьей, холодцом и блинами. Только заметила Евдокия Матвеевна, что не пролила она ни слезинки.

После похорон Валька, бедолага, осталась совсем без средств – ферму Коле «живодристику» пришлось закрыть. Местная власть отобрала у него землю, сказала – незаконная. Коля поначалу трепыхался, бегал, все бумажками тряс, ездил в город, судился-рядился, а потом плюнул, ферму закрыл, скотину продал и уехал, говорят, в Москву, а может и куда еще – неизвестно.

Доярки, кто помоложе, отправились в город на заработки, кто-то стал выращивать на продажу овощи. Валька тоже торговала овощами с огорода, таскала ведра к дороге: в город-то на базар не могла поехать, на себе много не попрешь, да и боялась надолго из дома отлучаться. Евдокия Матвеевна по-соседски ей помогала, тем более, что жила одна, так уж сложилось, что ни мужа, ни деток у нее не было, а Татьяну Иванну, Вальку и Анечку любила, как родных.

Когда Толик был еще жив, заходил к ним его единственный родственник, брат двоюродный, тоже из Соколова. Гостинцев привозил разных, Валька после его отъезда к ней всегда забегала, приносила конфет шоколадных вкуснющих и брата хвалила.

На похороны тоже брат приехал, и деньгами помог, оставил телефон, велел, в случае надобности звонить, да Валька не будет просить – не тот характер.

Евдокия Матвеевна закрыла калитку и заспешила к соседям, а то еще Анечка проснется, а мамки нет.

На прием Валька так и не попала, хотя и очередь была небольшая. То чиновница эта, Елена Гавриловна, без конца куда-то выходила, то в кабинет к ней заходили постоянно какие-то люди с папочками в руках. Вежливо предупреждают, чтоб не беспокоили и сидят там, чаи распивают, вернее кофе.

Валька сама видела, как секретарша на подносе заносила чашки с кофе и какие-то печенюшки тонюсенькие в хрустальной корзиночке. И так вкусно запахло кофеем, что Валька невольно сглотнула, провожая взглядом поднос.

В 13 часов из кабинета вышла Елена Гавриловна, сказала, что идет обедать, и ласково посоветовала сидящим в очереди тоже перекусить в кафе напротив. Очередь безропотно покивала в ответ, но с места никто не двинулся – знаем мол, сейчас встанем, а потом скажут, что не стояли. А еще в кафе напротив та-акие цены, нет уж, как-нибудь потерпим.

И Валька сидела, боясь пропустить очередь, и все считала, сколько перед ней человек. Вроде совсем немного. Она подумала о доченьке, о бабушке, как там они? Спасибо тете Дусе, что помогает им. Чтобы она делала без нее? Если не дадут пособие, надо как-то выкручиваться. Картошку продавать больше нельзя, надо на зиму приберечь, капусту скоро надо квасить, огурцов еще засолить, да по грибы сходить в дальний лес, там, говорят, опят много.

– Видать, нонче не попадем, – пожаловалась пожилая женщина, которая была впереди.

Валька машинально кивнула и огляделась. Очередь потихоньку таяла, она совсем уж обнадежилась и приободрилась, вот только есть хотелось очень, но она старалась не думать о еде. Вот и пожилая женщина, что была перед ней, прошла в кабинет. Валька осталась в приемной одна. Ну уж одну-то ее точно примут, и время еще полчаса до шести часов. Открылась дверь – женщина вышла, Валька шагнула вперед.

– Женщина! Вы куда? Подождите, вас пригласят, – строго сказала секретарша и вошла в кабинет с какими-то бумагами.

Валька покорно вернулась на место и с тоской смотрела на часы. Вот уже десять минут осталось… пять… одна.

– До свидания, Светочка, – Елена Гавриловна выпорхнула из кабинета и столкнулась с Валентиной. – Вы ко мне? Ну что же вы? Надо пораньше приезжать, поспать, наверное, любите. Теперь в четверг приезжайте, да пораньше очередь займите. Да, кстати, – она опять обернулась к секретарше, – я завтра немного задержусь, надо Дашеньку в музыкальную школу отвезти, Дмитрий Афанасьевич в курсе. Пока-пока.

Елена Гавриловна скрылась за дверью, оставив резкий запах духов.

– Это что же, опять приезжать? – Растерянно спросила Валентина. – Я ж тут с утра целый день просидела.

– Ничего страшного, еще раз приедете. Ну что же вы? Мне закрывать надо, я, в отличие от вас, тороплюсь, между прочим.

Валька хотела огрызнуться, что она тоже торопится, что у нее ребенок маленький, бабушка лежачая и соседку надо отпустить, но только тяжко вздохнула. По дороге на остановку вспомнила, что сушки не купила и стала озираться в поисках нового супермаркета, где покупала их в прошлый раз. Вообще, городок изменился с тех пор, как Валька сюда ездила в школу, вот только дороги, пожалуй, прежними остались – такая же грязь непролазная.

В супермаркете народу было много, естественно – все после работы, с тележками трудно было разойтись. Валька взяла корзинку: чего ей брать-то, только сушек, но пока шла по рядам, вспомнила, что масло подсолнечное закончилось, сырки купила сладкие Анечке, а еще гречку и муку. До сушек добралась с полной корзинкой.