Дмитрий Седов - 42

Сирена известила всех об окончании рабочего дня. Курт подождал, пока барабан освободит последнюю партию бутылок, потом подошел к большому металлическому щиту и потянул за тугой рубильник. Машина, без устали проработавшая весь день, послушно остановилась и, коротко скрипнув, смолкла. Из разных концов цеха стали раздаваться одобрительные возгласы, веселые голоса и шутки. Работники дружно останавливали производство и собирались отправляться домой. Добравшись до раздевалки, Шольц вымыл руки, не спеша переоделся и, попрощавшись с остальными, через несколько длинных коридоров вышел к воротам фабрики. Вечер был теплым, и он решил прогуляться по городу, отдохнуть от шума и духоты цеха, а заодно купить по пути к дому своих любимых папирос и хлеба на вечер.

Жизнь вечернего Берлина всегда казалась Курту суетливой и равнодушной. Куда-то спешили газетчики с вечно озабоченными лицами. Быстро проходили навстречу молодые женщины, все, как одна в одинаковых шляпках с узкими полями, край которых был зачем-то опущен вниз. По пути встречались статные дородные мужчины, которые неизменно размышляли о чем-то своем и – у Курта всегда возникало такое чувство – умышленно не замечали вокруг себя никого, подчеркивая тем самым собственную значимость. Куда-то неслись юркие трамваи, водители которых на перекрестках постоянно дергали небольшие колокола, от чего те издавали громкий, раздражающий звон. Высокие регулировщики на перекрестках неутомимо, с энтузиазмом, снова и снова повторяли свои замысловатые жесты, и, казалось, уже давно сами стали частью этих перекрестков, как фонарные столбы или дорожные указатели. Из останавливавшихся у самого тротуара автомобилей, на кузове которых посередине была нарисована широкая полоса с чередующимися черными и белыми квадратами, быстро выходили наружу молодые мужчины с широкими элегантными улыбками. Затем они, чуть наклонив голову и еле заметно присев, галантно открывали заднюю дверь, и из машин выпархивали молодые красивые женщины, тихо смеющиеся и что-то извечно щебечущие. Потом эти пары, прижимаясь друг к другу и что-то украдкой сунув швейцару в руку, исчезали в дверях дорогих ресторанов, кафе или магазинов одежды.

Недалеко от вокзала на Фридрихштрассе, в небольшом скверике Курт увидел толпу зевак. В самом центре этого сборища с небольшого возвышения что-то очень эмоционально говорил человек в светлой кепке. Он что есть силы махал руками, время от времени резко указывал на кого-то в толпе и все время крутился вокруг себя, стараясь, чтоб его голос слышали все остальные. Наконец, решительно вскинув ладонь наверх, оратор с силой рассек ею воздух, быстро взглянул на стоявших рядом людей и стал торопливо пробираться к краю столпотворения. Как только человек оказался внизу, к нему сразу же подскочили четверо полицейских и, взяв его под руки, без лишних разговоров повели прочь.

Проходя через узкое ограждение, расположенное вдоль здания вокзала, Курт заметил впереди себя человека в черном костюме и с длинной окладистой бородой. Проход был действительно узким, вокруг двигались люди, и мужчину никак не получалось обогнать, хотя шел он явно медленней Шольца. Улучив момент, Курт предпринял попытку обойти человека, но тот, как будто специально, не дал ему этого сделать, ускорив свои шаги и несколько сдвинувшись в сторону. Спустя какое-то время Шольц сделал вторую попытку обойти человека, но все повторилось снова – мужчина, заметив его, пошел чуть быстрее, как будто специально не пропуская Курта вперед. Тогда раздосадованный Шольц отстал от мужчины примерно метра на два и стал постоянно держаться рядом на таком расстоянии. Человек замедлял шаг – замедлял шаг и Курт. Человек пытался идти быстрее – то же самое делал и Курт. Человек почти останавливался, делая вид, что пытается рассмотреть афишу, в ответ Курт тоже стоял и ждал, пока упорный спутник снова продолжит путь. В конце концов, мужчина не выдержал, остановился, и пропустил Шольца вперед, проводив его мимо себя осторожным взглядом. Курт же, победно взглянув на него в ответ, продефилировал мимо, ничуть не скрывая своего удовольствия.

Дойдя до пересечения Фридрихштрассе с Унтер-ден-Линден, Шольц пересек проезжую часть, терпеливо пропустив двигавшийся навстречу автобус. Остановившись возле газетной лавки, он сделал вид, что в раздумьях выбирает газету и стал украдкой рассматривать в стекле свое отражение. Худощавый, голубоглазый, подтянутый, спортивного типа шатен в поношенном пиджаке и с вызывающим, несколько гордым взглядом смотрел на него со стеклянной витрины, немного мутной от пыли. Что он делает целыми днями на этой молочной фабрике? Неужели работа на фабрике – это то, чего он хотел, играя мальчишкой с восковыми фигурками, одетыми в форму военных и полицейских? Неужели работа на фабрике – это то, о чем он мечтал, слушая в школе преподавателя по военному делу и ловя его одобрительный взгляд во время занятий?

Позади Шольца, стуча каблуками, строем прошли десятка четыре солдат. Все, как один с волевыми лицами, в одинаковых касках, в одинаковых мундирах с блестящими крупными пуговицами и затянутыми кожаными ремнями. У каждого была на плече винтовка, смотревшая дулом вверх и деревянным прикладом вниз. Все они при ходьбе правой рукой давали небольшую отмашку, а левой крепко держали приклады, так крепко, как будто дорожили оружием больше всего на свете. Горожане, уступая дорогу солдатам, подолгу смотрели им вслед – кто восторженно, кто презрительно, а кто с любопытством. Шольц смотрел на солдат с плохо скрываемой завистью, думая в этот момент о том, как бы он сам смотрелся в этом строю, в точно такой же форме и с точно таким же оружием.

На другой стороне Унтер-ден-Линден на первом и втором этажах красивого четырехэтажного здания располагалось кафе «Кениг». Прямо над тротуаром был закреплен навес, служивший своеобразной крышей и позволявший посетителям этого заведения коротать время за чашкой кофе прямо на улице. Чуть выше, на втором этаже, рядом с вывеской виднелся длинный балкон. Он был засажен цветами и тоже закрыт от дождя и солнца навесом. Курт перешел дорогу и, пройдя мимо столиков, за которыми сидели уставшие от дневной суеты горожане, остановился чуть дальше от них, возле рекламной колонны. Он принялся изучать приклеенные на колонну афиши, которые притягивали взгляд броскими надписями и заголовками. Мимо Курта проезжали автомобили, монотонно урча выхлопными трубами. Люди куда-то спешили после рабочего дня, нетерпеливо останавливаясь на краю тротуара и выжидая момент для того, чтобы быстро перейти на другую сторону улицы. Из кафе доносился звон бокалов и ложек, когда кельнеры в белоснежных рубашках подносили заказ посетителям и вежливо интересовались при этом, не желают ли гости чего-то еще. И вот, сквозь весь этот уличный шум, до Курта донесся голос, очевидно, звучавший по радио, которое громко работало то ли где-то внутри самого кафе, то ли где-то возле стойки для кельнеров.