Том Кай - Колотун

Детство – самое беспощадное время в жизни человека. Все чувства и эмоции наизнанку. Только дети и маньяки могут получать удовольствие от страданий живого существа. Несколько дней Глеб не мог оправиться от увиденного и как мог избегал компании Вальки Чигорина. Но в деревне особо не спрячешься. Тем более лето на носу. В Колотун понемногу съезжается на каникулы бледная городская детвора. И Глеб стал бояться Вальку Чигорина – безобидного на вид, белобрысого, веснушчатого, словно его обсыпали гречкой, пацана, внешне похожего на херувима, однако с замашками средневекового инквизитора. Отсидеться всё лето из-за него у себя в огороде не получится. Тем более в Колотун скоро приедет Алёнка – соседка Глеба из дома через дорогу.

Алёну привозили в деревню на блестящей черной «Волге». Родители Алёны казались Глебу существами с другой планеты. Отец работал в городе в одном из НИИ, мать учителем в школе. Иногда за отцом среди ночи приезжала машина. Глеб видел, как он выскакивал из дома, на ходу надевая пиджак. Мать Алёны нежно обнимала мужа, целовала и махала вслед машине. Так он мог уехать до осени и ни разу не появиться.

Алёна была единственной девчонкой в деревне. Тугая коса иссиня-черных волос, легкое васильковое платье. Худенькая, даже какая-то прозрачная, по-детски угловатая, она иногда смотрела через забор, как мальчишки со сбитыми в кровь коленями гоняют мяч. Или сидела с книжкой на берегу речки Студёнки чуть поодаль и смотрела, как Валька Чигорин, Глеб и другие пацаны сигают с обрыва в реку. Она ни с кем не общалась. Только завидев Глеба, всегда махнет ему, улыбнется. Что-то ухало внутри от ее улыбки, бросало то в жар, то в холод, и тогда Глеб сильнее всех бил по мячу, а прыгая с обрыва, делал головокружительное сальто. За это Чига Глеба ненавидел. Он не понимал, почему Алёнка всегда машет Глебу, а на него, на Вальку – грозу всей детворы даже не смотрит! Глеб не знал, почему ему хочется, чтобы она смотрела, как он играет в мяч, как прыгает в реку. Но когда он ловил ее взгляд, хотелось сделать еще что-нибудь такое, отчего она восторженно всплеснет руками. Но стоило только сделать лишнего – забросить мяч кому-нибудь в окно или прыгнуть с обрыва в реку головой вниз, а не «бомбочкой», – Алёна закрывала глаза, фыркала и сразу уходила.

Чига пытался привлечь ее внимание по-своему. Иногда подолгу прятался возле ее дома, чтобы дождаться, когда она выйдет, и схватить за косу. Или набирал на речке в бутылку ледяной воды, подкрадывался и обливал Алёну с ног до головы, после чего бежал к пацанам, сгибаясь от смеха. Глеб не понимал, почему Алёнка после всего этого обиженно смотрит на него, а не на Вальку Чигорина. Не понимал, почему чувствует себя виноватым, словно это он облил водой или оттаскал за косу. Только один раз заступился Глеб за Алёну – когда Чига пытался столкнуть ее в реку. Тогда Глеб прочувствовал на себе Валькину жестокость. Чига бил его с таким остервенением, словно вместе с болью вбивал страх, и одновременно выбивал желание перечить ему. Глебу казалось: еще немного – и он разделит участь прибитой к дереву кошки.

Алёна смотрела на избиение Глеба как завороженная. Она не пыталась ни убежать, ни позвать кого-нибудь. Когда же Чига остановился, Глеб посмотрел на Алёну и увидел, что та улыбалась. Ему показалось, она рада, что Глебу досталось. А Чига стоял над ним, задрав от гордости нос, и тоже смотрел на Алёну. Она махнула Чиге, засмеялась и побежала домой. Глеб смотрел на удалявшееся васильковое платье, на ненавистного Чигу и думал, что больше никогда ни за кого не будет заступаться. Особенно за девчонок.

Про Фамаиду разные слухи ходили. Ведьма, ведунья, сумасшедшая… Жила одна. Детей, внуков не было. Сколько лет, не определить. Фамаида достигла такого возраста, когда плюс-минус тридцать лет роли не играют.

Глеб был один раз у нее дома, однако помнить этого не мог. Родился он с пупочной грыжей. В деревне Колотун с подобными недугами принято ходить к «бабке». Фамаида была сильной по части заговоров. Несмотря на то, что ее считали ведьмой, от приворотов, порчи, отворотов и всего, что могло навредить, отказывалась. Только врачевала, пускай странными методами, от которых у неподготовленного человека легко случались приступы паники.

Мать Глеба не хотела идти к бабке, но после того, как врачи отказались оперировать и приговорили ребенка к нескольким годам мучений – пока само не зарастет, – решилась.

После манипуляций Фамаиды грыжа исчезла. Дед Глеба сразу говорил, что нужно идти к Фамаиде, но мать до конца не верила, что поможет. Поехала сначала в город. Врач в городской больнице пожал плечами и сказал, что оперировать пока нельзя – нужно ждать, пока мальчик не подрастет.

Мама Глеба сидела в длинном холодном коридоре с выкрашенными в темно-зеленый цвет стенами, – обессиленная, с орущим ребенком на руках. Врачи проходили мимо, не обращая внимания. Она не могла понять: почему в месте, которое олицетворяет сострадание, сострадания нет. Ей хотелось хоть какого-то человеческого участия, но советская бесплатная медицина была бездушна, хладнокровна и безлика, как эти зеленые больничные стены.

Народ шел к Фамаиде с разными недугами. Денег она не брала – расплачивались продуктами. Алкаши и деревенские бездельники – трудом: кто дров наколет, кто за водой сходит. Те, что порукастее, забор поправят, дом, крышу подлатают. Взрослые Фамаиду уважали и боялись, поэтому пугали ею детей.

Как-то раз Глеб был пойман на воровстве дедовой махорки. Мать тогда сказала: «Еще раз что-то подобное и к Фамаиде отведу! Нашепчет, у тебя хвост вырастет».

Те из деревенских, кому уже за девяносто, помнят Фамаиду молодой. В юности Фамаида была слишком красивой для того, чтобы спокойно жить. Красивой и нелюдимой. Не все могут справиться с красотой.

Муж Фамаиды умер рано, но после него мужчин у нее не было. Местные ловеласы с пузырем да с баяном пытались было приударить за красавицей-вдовой, но ничего, кроме презрительного взгляда, в ответ не получали.

Самым настойчивым был Степан Протопопов. Здоровенный детина. Щеголем ходил по поселку, пил как из пулемета и девкам проходу не давал.

Протопопов не работал, объясняя причину полученной в армии контузией. На какой войне воевал Степан, непонятно, однако вопросов ему никто не задавал, опасаясь буйного нрава. Ходили слухи, что он сидел, а не в армии служил, но эту тему тоже старались не затрагивать.

– Дура ты, – говорил Фамаиде Степан при встрече. – Лучше меня и надежнее всё равно никого нет – хули ты кочевряжишься?

– Уйди, Степан, – отвечала Фамаида, даже не посмотрев в его сторону.

– Всё равно моя будешь, поняла?

Степан не оставлял попыток добиться расположения своей возлюбленной и как-то раз ночью забрался к ней в дом. С тех пор его никто не видел. На Фамаиду стали коситься. По поселку пополз слушок: ведьма! Несколько раз поджигали ее дом. Один раз кто-то из соседей метнул ей в голову булыжник, когда Фамаида пошла за водой. К счастью, камень просвистел мимо. Но с тех пор она еще больше замкнулась и старалась без особой надобности из дома не выходить.