Андрей Шкарубо - Среди нехоженных дорог…

Андрей : А что у тебя с рёбрами?

Цветочкин : Менты три ребра сломали.

Андрей : Что, тоже из-за фестиваля попал?

Цветочкин : Нет, у меня с моим участковым проблемы возникли.

Андрей : А ты откуда?

Цветочкин : Посёлок 37-й километр знаешь?

Андрей : Ну.

Цветочкин важно : А фамилию Цветочкин слышал?

Андрей : Гарик Цветочкин?

Цветочкин : Да.

Андрей : Слышать – не слышал, а видеть – видел. Она крупными буквами намалёвана на сарае у железной дороги. Если электричкой едешь, то видно: Гарик Цветочкин. Ты намалевал?

Цветочкин : Не-а. Пацаны. Мы в этом сарае гирями занимались. Я двухпудовку больше других толкал, вот ребята мою фамилию красной краской и намалевали на сарае.

Андрей : А с участковым чего не поделили?

Цветочкин : Да, понимаешь, дочка его стала к нам в сарай шастать.

Андрей со смешком : Что, тоже спортом увлеклась?

Цветочкин : Да, академической г’еблей. Папаша её пытался нас несколько раз разогнать, мне грозился голову и всё что ниже оторвать. Я его послал подальше, говорю, мы её сюда на веревке не тянем.

А через неделю забирают меня с работы, сажают в воронок и в ментовку на допрос. Ты, говорят, у кого-то там с машины колёса поснимал. И в зубы, для достижения консенсуса, чтобы признавался, значит.

Я тому, кто мне врезал – встречной правой, тоже в зубы. Он с копыт полетел и ударился затылком о ключ – у них в сейфе ключ торчал – короче, пробил тем ключом голову.

Тогда они озверели, и давай меня молотить всей шайкой. Пинали так, что три ребра сломали, а уже в карцере, куда меня забросили, у меня отек лёгких начался: плевра отошла.

Ну, они испугались, что помру у них, стали деньги предлагать: бери, говорят, и помалкивай, а то хуже будет – а мы тебя в больницу отвезём, скажем, на улице подобрали избитого.

Андрей : А ты чего?

Цветочкин : Отказался, естественно. Я на этих сук спокойно смотреть не могу, не то, чтобы с ними о чем-то договариваться. Жаль, что я того гада вовсе не убил.

Андрей с улыбкой : Ну, это ты напрасно на них так. С больницей то они тебя не обманули, травматологию, правда, с психиатрией перепутали, но для легавых это простительно: откуда им знать, где лечат голову, а где, скажем, жопу.

Цветочкин тоже улыбаясь : Да где уж им: у них у самих-то голову от жопы не отличишь.

Андрей : А выжил-то ты как? Отек легких – дело нешуточное. Они что, тебя здесь лечили?

Цветочкин : Лечили, как и всех – аминазином. Просто на мне заживает всё как на собаке – вот и выжил.

Андрей : Всё понятно, выживать самому мне тоже приходилось. Куда гирю то спрятать?

Цветочкин : А вон в те кусты за лавочкой. В домино или шахматы не хочешь сыграть?

Андрей : Не, мне мозги напрягать советской властью противопоказано, я лучше там в кустах позагораю.

Цветочкин : А, ну давай.

Андрей, подойдя к стоящей в кустах сирени скамейке, на которой, откинувшись, загорал раздетый по пояс Виктор Васильевич, спросил : Не помешаю?

В.В : Нет, можешь присоединяться, раз уж тебе не прописали трудотерапию.

Андрей : Я коммунякам не работник, да и не рискнут они меня за забор выпустить. Удивительно, что позволили прогулки.

В.В .: Нет, здесь во двор выпускают всех желающих. Если ты только не на вязках, конечно.

Андрей : Ну, хоть это утешает. Кстати, Виктор Васильевич, я тут подумал о вашей новой и гегелевской старой диалектиках. Чем же они конкретно отличаются? Вы говорили, что просто добавили постулаты…

В.В .: Что в дурдоме открылся философский зуд?

Андрей : Нет, просто любопытно: ведь если вы, действительно, создали универсальную методологию, то это, по сути, переворот в мозгах, поскольку методология – это своего рода универсальный ключ к шифру, ключ, который может изменить всё наше видение мира. Разве не так?

В.В .: Да, хотя я бы сравнил это со своего рода грамматикой: если не знаешь её правил, понять язык не сможешь, даже если и знаешь значение отдельных слов. Это – во-первых, во-вторых, изменив видение мира, эта методология, что самое главное, должна изменить и отношение к нему.

Что же касается различий, то от старой она отличается не только, и не столько, большим количеством новых понятий и постулатов, сколько современной более детальной трактовкой старых, начиная с условности и относительности всех понятий и постулатов: единства и борьбы противоположностей; скачка количества в качество и отрицания отрицания – всё это верно в определённых условиях с определённой точкой отсчёта, и уже неверно в других.

В старой диалектике ничего этого нет, как нет и универсальной меры, которой мы можем измерять различные процессы и явления.

Андрей : Постойте, а разве может быть какая-то единая универсальная мера в этом немыслимом разнообразии материального мира?

В.В .: А как же! Просто нас привлекает и сбивает с толку внешнее видимое разнообразие мира, разнообразие его форм.

Разбираться же в его содержании, внутренней сути – занятие скучное и непривлекательное.

Тем не менее, у этого мира есть одно общее качество, которое служит и точкой отсчёта и универсальной, единой мерой – это Время.

Андрей : Время?

В.В .: Ну да. Ведь в мире, как ты знаешь, всё течет – всё изменяется. Стало быть, единственной универсальной мерой в нём может быть только Время.

То, что старая диалектика объясняет происходящие события и явления борьбой противоположностей, имеющих общую природу; то, что борьба эта воспринимается сначала в количественных изменениях, в росте, а затем качественном скачке; то, что в ходе этой борьбы происходит отрицание отрицания, то есть снимаются противоречия – всё это, строго говоря, не методология, а мироописание, поскольку нет единой меры.

Соответственно, практическая ценность такого мироописания весьма невелика, попросту близка к нулю. Потому, что мироописание – это всего лишь, так сказать, схема, в то время как методология – это уже карта, со своим масштабом, точками отсчета, или сторонами света, со своими условными обозначениями.

Имея такую карту, и сориентировавшись в пространстве, то есть, выбрав точку отсчета, мы можем установить соответствие значков на карте реальным объектам на месте. Возможность же проводить измерения – это возможность отвечать на насущные вопросы: не просто, скажем, в какую сторону мы идем, но куда конкретно мы идем, что и когда нам предстоит пройти, какие препятствия преодолеть и как долго мы будем идти.

Никакая схема, никакое мироописание, на эти вопросы не ответят.

Андрей : Хм, аналогия понятна. Вот только касается она пространства, и как Время может быть в данном случае единой мерой – это не понятно.