Геннадий Дорогов - Обезьянка

От сильного удара дверь в номер сорвалась с петель. Несколько человек в камуфляжной форме и чёрных шапочках-масках ворвались в комнату, держа автоматы наизготовку. Один из них рывком поднял Бориса с кровати и крепко припечатал к стене. Остальные тщательно осматривали каждый закуток номера.

– Где она? – тот, кто держал Бориса, рослый широкоплечий атлет, выкрикнул вопрос прямо в лицо.

Борис, ещё не пришедший в себя после сна, с ужасом смотрел в налитые злобой глаза – единственное, что было открыто на лице.

– Ты слышал вопрос?

Атлет схватил Бориса за волосы и ударил затылком о стену. Удар, казалось, вытряхнул остатки сна, вернул к реальности. Борис огляделся: ворвавшихся было четверо. Державший его крепыш был, вероятно, старшим группы – остальные, закончив осмотр, стали докладывать ему о результатах. Выслушав своих товарищей, он вновь повернулся к Борису, вопросительно глядя в глаза.

– Я не знаю, где она, – сказал Борис.

– Не хочешь по-хорошему? Попробуем по-плохому.

Старший группы резко ударил свою жертву рукояткой пистолета по ключице. От острой нестерпимой боли подкосились ноги, Борис опустился на пол. Тяжёлые ботинки спецназовцев застучали по рёбрам. Потом его опять рывком поставили на ноги.

– Теперь будешь говорить?

– Я не знаю! Клянусь, ничего не знаю! – в отчаянии простонал Борис.

– В машину его! – скомандовал старший.

На Бориса надели наручники и, выведя из гостиницы, затолкали в джип. Двое крепких ребят расположились с обеих сторон. Они выбрались на трассу, и машина на большой скорости помчалась обратно в сторону города, из которого Эмма увезла Бориса накануне вечером.

Когда въехали во двор и остановились возле невзрачного кирпичного здания, Бориса выволокли из джипа и через чёрный ход затащили в подвал. В мрачной полутёмной камере с ободранными стенами его подвесили за наручники на торчащий из потолка крюк. Двое парней стали методично обрабатывать свою жертву резиновыми дубинками – по спине, животу, ногам. Сколько времени продолжалась экзекуция, Борис не знал. Сознание затуманилось. Ему стало казаться, что боль уже не находится внутри – она выбралась наружу и теперь существует отдельно от него, живёт своей собственной жизнью.

В камеру вошёл мужчина в штатском костюме. Борис не мог разглядеть его лица – в глазах всё плыло, туманилось.

– Вы переусердствовали! – послышался сердитый голос. – Приведите его в порядок, дайте часок отдохнуть. Потом – ко мне в кабинет.

– Мне очень жаль, Борис Иванович, что вам пришлось пережить такое, – знакомое лицо следователя Лесина приняло скорбное выражение. – Признаюсь честно: возникли подозрения, что вы водите нас за нос. Вот и решили устроить вам жёсткую проверку.

Борис, у которого всё тело разламывалось от боли, горько усмехнулся:

– Гестаповские методы вы называете жёсткой проверкой?! Я думал, что на меня напала шайка садистов.

Лесин развёл руками:

– Не спорю, ребята немного перестарались. Но их тоже можно понять: они рискуют жизнью, нервы на пределе.

– А я не хочу их понимать! – голос Бориса сорвался на крик. – Они мне все внутренности отбили, а я теперь должен им сочувствовать?!

Лесин снял с лица скорбную маску и резко ударил кулаком по столу.

– Хватит ныть! – рявкнул он. – Не нравится, как обошлись с тобой? А я считаю, что тебе мало досталось. У меня есть все основания упечь тебя за решётку. Назвать их, или сам догадаешься? – осадив таким образом своего оппонента, следователь сделал небольшую паузу, после которой заговорил уже миролюбивым тоном. – Ну, пошумели – и хватит. Все мы люди со своими слабостями. Давайте, Борис Иванович, отбросим эмоции и ещё раз обсудим наши общие проблемы.

Он внимательно взглянул на собеседника и, поняв, что тот готов слушать, продолжал:

– Я не знаю, да и не хочу знать, какая невидимая нить связывает вас и Чёрную Эмку. Пусть это будет вашим личным делом. Бог с вами. Но я прошу об одном: если она вам небезразлична, если вы не желаете ей зла – помогите нам. Не только мы охотимся за ней – в убийстве депутата замешаны очень серьёзные люди. Чёрная Эмка представляет для них опасность, поэтому они постараются уничтожить её. Вы сами имели возможность убедиться в этом. Будет лучше, если мы найдём её раньше: нам она, по крайней мере, нужна живая. Вы согласны нам помочь?

– Вряд ли я смогу чем-то помочь вам, – глухо отозвался Борис. – Она больше не верит мне. Оборваны все наши ниточки.

– Возможно, вы правы, – сказал Лесин задумчиво. – Но жизнь – штука сложная.

В мрачном подвальном помещении, куда Бориса пригласили для опознания трупа, было холодно и неуютно. Кроме него там находились ещё трое: хорошо знакомый Борису следователь Лесин, судебно-медицинский эксперт в белом халате и ещё один мужчина, представившийся сотрудником ФСБ. На узком металлическом столе лежало тело молодой женщины, буквально искромсанное пулями. Одна пуля попала в лицо, от чего уголок рта приподнялся немного вверх, придавая лицу выражение зловещей усмешки. Борис почувствовал, как к горлу подкатил тошнотворный комок, но продолжал стоять, не в силах отвести взгляд от этой жуткой картины. Он понимал, что теперь все его страдания и страхи позади, но почему-то не испытывал ни радости, ни облегчения.

Его окликнули: надо было расписаться в каких-то бумагах, подтверждающих установление личности погибшей. Борис сделал всё, что от него требовалось, и отошёл в сторонку. Лесин и его коллега из ФСБ о чём-то негромко переговаривались между собой. Потом они подошли к трупу. Разглядывая убитую женщину, Лесин зябко передёрнул плечами и сказал:

– Не знаю как тебе, Георгий, а мне она и мёртвая внушает страх.

Эфэсбэшник с брезгливой гримасой взглянул на погибшую.

– Допрыгалась, чёртова обезьяна! – сказал он со злостью.

Борис опять почувствовал, что его вот-вот стошнит. Лесин заметил его состояние.

– Борис Иванович, вы свободны, – сказал он. – Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу. До свидания.

– Прощайте.

Борис поспешил выйти на свежий воздух.

Стоял ясный безоблачный день. Борис медленно бродил по улицам в надежде, что яркие солнечные лучи прогонят из души тень мрачного подвала. Придя домой, он налил себе стопку водки и выпил. Мерзкое тошнотворное чувство вновь зашевелилось внутри. Водка, что называется, не лезла в рот. «Надо было вина купить, – подумал Борис. – Пожалуй, сейчас схожу за ним». Но продолжал неподвижно сидеть на месте.

Телефонный звонок заставил его вздрогнуть. Несколько секунд он тупо смотрел на аппарат, потом снял трубку.

– Боря, это я – Рита, – послышался голос бывшей жены.

– Я слушаю тебя, Рита.