Амаяк Тер-Абрамянц - Италия – Россия – Камчатка

Подхожу к мосту и еще с набережной, издалека, замечаю посреди реки, под аркой моста, какое-то непонятное движение: по гладкой поверхности воды снуют какие-то точки. Что это?… Майское солнце светит жарко, мост заполнен туристами, какие-то девицы, сняв рюкзачки, растянулись, отдыхая, прямо на его теплых чистых камнях. Дохожу до бюста Челлини. Шевелюра мастера несколько всклокоченна, будто от бесчисленного множества идей и способностей, правый глаз испачкан бельмом голубиного помета. Заглядываю за каменные перила моста и не верю глазам. На рубеже света и тени от моста, у самой поверхности воды, деловито шевелится огромная рыбья стая. Да какие тут великаны! – до полуметра и более длинной, по сравнению с которыми все остальное, считавшееся бы вполне достойным у подмосковного рыболова, кажется просто мелочью! До сих пор не могу понять какая это порода таких крупных стайных рыб, если только не лососевые, – но о лососях в Италии я не слышал! Вода бело-зеленоватая, будто в ней растворили мел, такая мутная, что ничего не увидишь глубже чем на ладонь (странно, почти такая же, как в Венецианской лагуне!), но они плавают у самой поверхности то и дело, беспокоя ее коричневыми толстыми спинами и плавниками. И это почти в центре большого современного европейского города!.. У подходящих к перилам туристов глаза удивленно округляются, они машут руками, подзывая своих спутников, показывая на воду. Кто-то щелкает фотоаппаратом, пытаясь запечатлеть это экологическое чудо. В воду летит вафельный стаканчик с недоеденным мороженым. «Лососи» (или речные лоси?) сразу же принялись деловито тыкаться в него рыльцами, отхватывая кусочки, и из стаканчика потянулись белые молочные волокна. Тонкая, как игла, спортивная байдарка вышла из-под моста и скользнула чуть в стороне, не потревожив стаю. Спортсмен в красной футболке равномерно и четко работал веслами.

За два дня я прошел Флоренцию накрест: от вокзала и Санта-Мария Новелла до Санта-Кроче и от дворца Питти до Галереи Академии. В центре креста собор Санта-Мария дель Фиоре (флорентийцы чаще называют его необычно просто – Собор, Дуомо) с ажурной колокольней и площадью перед ним.

В первый день во Флоренции я стоял в тени этой знаменитой колокольни, детища Джотто, Пизано, Фиорованти и Таленти (солнце было жарким) в ожидании гида с тем странным ощущением происходящего, которое не покидало все время пребывания в Италии. Бывший невыездным всю жизнь я слишком привык к мысли, что никогда не попаду за границу и убеждение это, кажется, успело закрепиться на молекулярном, генетическом уровне и оттого никак до конца не верилось, что происходящее – реальность. «Неужели я в Италии? – и вот эта тень, которой я так утилитарно воспользовался, итальянская, да еще от колокольни Джотто?! И люди вокруг меня итальянцы!»

«Да, это так, – отвечал я сам себе, – я в Италии, во Флоренции, и эта тень – итальянская, от настоящей колокольни Джотто, и люди вокруг меня итальянцы, и камни итальянские, и полосатые тенты над витринами кафе и магазинчиков, и Собор, и площадь с пижонами карабинерами, несмотря на жару щеголяющими в белых перчатках в застегнутых на все пуговицы кителях, затянутыми галстуками и в кривых, лодочкой, фуражках. И здесь я смогу свободно ходить и гулять целых два дня…»

Вот он Собор, Дуомо, с огромным черепичным куполом: честолюбивые флорентийцы возжелали построить самый большой в мире храм. Все население Флоренции могло занять лишь его небольшую часть. Но римский папа не мог такого допустить и выстроил в Риме еще более грандиозный собор Святого Петра, оставив флорентийцев позади.

Внутри Собор выглядит еще более громадным, но каким-то пустынным, недостроенным: гигантский лес колонн – росписями покрыт лишь невероятно высокий купол и, чтобы их разглядеть, приходиться высоко задирать голову и напрягать глаза. Здесь единственный раз за время путешествия по Италии увидел я в храме свечи зажженные прихожанами, и не зря они здесь горят – место знаменательное, именно в этом Соборе и была подписана знаменитая Уния, доставившая впоследствии православному миру столько беспокойства, расколовшая надвое Украину…

На другой день мой путь с утра в галерею Питти.

Пытаешься запоминать имена художников и названия картин, сосредоточив свое внимание, однако, на поисках полотен Рафаэля Санти, но через полтора часа путешествия по залам все эти мускульные тела, лица, одежды смешиваются в голове в какой-то вихрь, в ногах появляется знакомая по Эрмитажу и Третьяковке музейная тяжесть и, чтобы прийти в себя, спешишь в сады Боболи, террасами поднимающиеся вверх от дворца Питти.

Поднимаясь по горе, время от времени останавливаюсь: отсюда открывалась панорама старой Флоренции с красным черепичным куполом Собора посреди. Я ожидал увидеть что-то вроде Летнего сада в Питере, только гораздо большего по площади, где на каждом повороте будут встречаться скульптуры античных героев и цезарей, но не встречал их, – аккуратно подстриженные кустарники и трава, деревья… Слегка разочарованный, в маленьком кафе на верху купил банку холодной аквы минерале и отдыхал, сидя на каменном бордюре, возмещая потерянную с потом за время подъема жидкость, а недалеко, медленно надвигаясь, жужжал газонокосилкой, от которой летели крошки травы, негр в ослепительно белом спецкомбинезоне и со стеклянным щитком на глазах, делавшем его похожим на одного из американских космонавтов посетивших Луну. Нащупываю землю под травой, взяв в руки рассыпчатые коричневые сухие комочки, – это Италия! – такие же коричневые поля я видел из окна автобуса, – не слишком такая уж плодородная, наверно, почва против наших жирных черноземов, российских, украинских, башкирских… Я чуть было не возгордился, но вовремя опомнился, подумав, что мы не в состоянии даже прокормить себя.

Вниз, по центру парка, к дворцу нисходит каскад прудов с фонтанами и скульптурами. Следуя примеру других туристов выбрал дерево недалеко от пруда и сел в его тени на газон, привалившись спиной к стволу. Однако через минуту почувствовал – по ноге что-то ползет. Вскочив, принялся стряхивать с себя огромных, блестящих и жирных, итальянских муравьев, – настоящие голиафы против наших российских…

Стало ясно, что я рискую завязнуть, потеряться среди бесчисленного множества полотен старых мастеров, среди этих библейских сюжетов, рук, ног, голов, складок одежд, тонов, теней, красок, – все это превратится в моей голове в гигантскую цветовую кашу, в которой совершенно утонет сама Флоренция как город. Попытаться даже бегло осмотреть за два дня все здешние культурные ценности, которых, как сказал гид, Флоренция содержит 40% от всех мировых (!), было бы чистейшим безумием, и я твердо решил не занимать очередь в знаменитую Уффици, а вместо этого ближе ознакомиться с городом и другими достопримечательностями, не требующими столь большого количества времени.