Юрий Прокопенко - Русские в Кабуле

– Надо думать.

Алла готовила борщ на завтра, а Иван жарил картошку.

Вновь раздался звонок в дверь.

– Открывать? – спросила Алла.

– Конечно, ведь еще не ночь. Я открою.

Иван посмотрел в дверной глазок. Перед дверью стоял мужчина. Присмотревшись, Иван узнал в нем Вадима, мужа Татьяны.

– Добрый вечер, – приветствовал хозяев, вошедший Вадим, – я на минуту.

– Проходи, пожалуйста. Лучше сюда, в большую комнату. Присаживайся. Как там Татьяна?

– Я только два часа как вернулся с командировки. И застал Татьяну в хорошем расположении духа. Краснота почти сошла, высыпания тоже, лицо почти совсем чистое. Она хотела тоже прийти к вам со мной. Но я остановил ее – пока рано. Вот выздоровет совсем, тогда и придем. А пока, я хотел бы поблагодарить тебя, Иван, как доктора и как человека. Татьяна сказала, что ты волшебник.

– Она сильно преувеличивает мои заслуги. Я всего лишь предположил диагноз и соответственно подобрал препарат. Ну, съездил в английскую аптеку и купил. Что ж тут особенного?

– Все равно, спасибо большое. Вот деньги за лекарство. А это в знак благодарности. Здесь принято дарить друг другу водку. Как ты на это смотришь?

– Я? Положительно, если мы разопьем ее вместе.

– Что ж, не возражаю. Ты один?

– Нет, вдвоем с Аллой, готовим ужин, слышишь, гремит посудой?

– А Анатолий, еще не вернулся?

– У них много раненых, когда вернется неизвестно. Пойдем на кухню, и пока жарится картошечка, расскажи о своих делах в Мазари-Шариф.

Алла приветствовала Вадима, отбросив свои кухонные принадлежности. Увидев в его руках бутылку «Столичной», оживилась, готовая принять участие в пиршестве.

– Вот, пришел поблагодарить Ивана за Татьяну. Она выздоравливает, и послала меня сказать спасибо. Ты тоже принимала участие в ее выздоровлении, так что прошу, присоединяйся.

Через десять минут все было готово, и даже зеленый лучок и баночка сайры на закуску. С помощью Аллы стол превратился из казенного места для приема пищи почти в праздничный. Вадим поведал о своих градостроительных проблемах. Будучи москвичом, он оставался большим скептиком на перспективы архитектурного преобразования и благоустройства городов Афганистана.

– Самое неприятное в моей работе состоит в том, что я вижу отношение самих афганцев к преобразованию городов. Им этого ничего не нужно. Их устраивают глинобитные дома и канализация в виде уличных канав за заборами домов. Развитие транспортных сетей их также мало волнует. Ослики и тележки и переполненные автобусы. Главное, чтобы никто их не волновал и не тревожил их устоявшийся быт. «Парванис», на все отвечают они, пусть все будет, так как есть. Вот такой это народ.

– Не наша это проблема переделать нравы и образ жизни нации и целого народа, – заметил Иван, – я думаю, что история сама разберется с этими проблемами. А мне сейчас хотелось бы выпить за полное выздоровление Татьяны. Жалко ее. Такая красивая женщина и страдает аллергией. По возвращении надо будет тебе, Вадим, серьезно этим заняться.

– Спасибо, Иван за добрые пожелания. Мне на следующей неделе предстоит еще одна командировка, на этот раз в Кундуз, а потом мы поедим в отпуск. Там и займемся Татьяной. Хорошо, что этот случай не стал достоянием общественности и руководства. Спасибо, еще раз.

Выпили, закусили, и Вадим заторопился к жене. Все-таки он только сегодня вернулся из командировки и она, бедняга, все это время была одна.

– До отъезда в отпуск еще увидимся, – сказал Вадим, перед тем как уйти.

– Хороший он мужик, прямой, хотя и немного зашуганный начальством, – заключил Иван в след ушедшему Вадиму, и жена у него тоже славная женщина.

– А я, по твоему, тоже славная женщина или нет? – задала вопрос Алла как бы в укор Ивану на похвалу Татьяны.

– Ты прелесть. Анатолию просто повезло с такой женой. Веселая и симпатичная, а он все время угрюмый.

– Работа у него такая, во всяком случае, он сам так объясняет свою угрюмость и молчаливость. Вот сейчас вдобавок ко всему на него навалили новую заботу. Его сделали руководителем контракта. А зарплата остается прежней.

– Вот как, а я и не знал. Он молчун, но ведь ты говорливая, а тоже не сказала. Впрочем, какая мне разница. Я Бугрова не знал. Разное о нем говорили. Ведь он сегодня уезжает?

– Да, а мы въезжаем в его квартиру. Это будет у нас постоянное жилье, не то, что сейчас, с подселением.

– Намекаешь на меня? Что ж, значит, и я останусь один. В этом тоже есть свое преимущество. Ну, ладно. Давай отметим назначение твоего мужа. Ты теперь будешь дама номер один в нашем контракте. Вот увидишь, как изменится отношение большинства к тебе, особенно женщин.

Иван разлил остатки водки, не допитой еще с Вадимом. Подняли стаканчики за Анатолия, выпили. Восстановилась тишина. Алла почувствовала, что их отношения с Иваном заметно ухудшились и они близки к ссоре.

– Я как подумаю, что мы разъедимся, и не будем вместе «щи хлебать», меня ужас берет. Я умру без тебя. Мне нужно видеть тебя каждый день, говорить тебе «спокойной ночи», а утром пить с тобой чай. Ты даже не знаешь, что я по ночам тайком от мужа встаю с постели и подхожу к твоей двери, прислушиваюсь, иногда открываю дверь и смотрю на тебя спящего. Я знаю, что это не хорошо, что этого делать нельзя, но ничего не могу с собой поделать. Мне незнакомо это чувство. Я не знаю как себя вести с тобой, потому мое поведение порой выглядит глупо, я это сама чувствую. У меня не было любви. К Анатолию я тянулась недолго, других мужчин у меня не было. Никто не встретился. И вот теперь ты, такой знатный, красивый, умный, настоящий москвич, доктор наук. Я порой смотрю на тебя и думаю, зачем мне это наваждение. Я не гожусь для тебя, не хватает внешних качеств. Вот если бы я была такой же красивой, как Татьяна, я могла бы рассчитывать на твои чувства. Да и то, зачем это. Только боль и печаль останутся. Ведь не бросишь своего, да и ты не оставишь жену, правда?

– Что-то неожиданно много ты поведала мне. И почему я должен оставлять жену, с какой стати? И почему у тебя останутся боль и печаль? Что-то я не все сразу понял из того, что ты мне сказала. Наверно, устал. Пойдем лучше спать.

Иван встал, взял свою тарелку, чтобы вымыть ее.

– Оставь, я все уберу сама. Иди, отдыхай, никто тебе не помешает. Спокойной ночи.

Голос Алла был грустным и печальным, чувствовалась какая-то обреченность или безнадежность. Через несколько минут они уже были в постели, каждый в своей. Свет был погашен везде, как того требовала система безопасности, но за окном была полная луна и ее свет проникал в спальню Аллы. Она лежала в ночной сорочке, раскинувшись на широкой кровати, и думала о своих чувствах к Ивану, вспоминала и анализировала то, что только что наговорила ему. Это был последний рубеж. Она понимала, что через день – два они съедут с этой квартиры и все надежды на неожиданное счастье рухнут совсем.