Светлана Бестужева-Лада - Правда на крови

Каким-то чудом Илье тогда удалось выкрутиться из щекотливой ситуации, даже не слишком обидев девушку. Но впоследствии он ее нет-нет, да и вспоминал и каждый раз удивлялся: неужели она не понимает, что таким поведением приличного человека можно только отпугнуть, и что она, скорее всего, станет жертвой какого-нибудь альфонса, который оберет ее до нитки и сделает ручкой? Рита, когда он ей все это рассказал, тоже пожала плечами и недоуменно сказала:

– Не понимаю… Если бы она была пожилая и некрасивая… Но ты говоришь, все как раз наоборот. Нет, не понимаю.

Вот и опять вспомнилась ему эта Ирочка. Хорошо бы она встретила приличного человека и устроила свою жизнь. В этот день Илье хотелось, чтобы все вокруг были счастливы или – хотя бы! – не слишком несчастны.

Илья взглянул на часы и охнул: до назначенного часа оставалось всего ничего! Он бросил последний беглый взгляд в зеркало и ринулся к двери. Не заметил, как Анна Петровна украдкой перекрестила его, а потом вытерла глаза: кажется, впервые в жизни она заплакала от счастья. Или – не от счастья, а просто от неожиданного для нее наплыва чувств? Вот ведь жизнь как людьми крутит: думала, все слезы уже выплакала, когда сына похоронила, а они – вот они, бегут по щекам. Значит, и душа еще жива, не иссохла. И жизнь продолжается…

В первый раз Илья переступил порог того подъезда, до которого всегда провожал Дашу. И за массивной двухстворчатой дверью обнаружил вполне современный холл с живыми растениями в кадках, ковром на безупречно-чистом полу и охранником в особой стеклянной выгородке с деревянными панелями. Обнаружил – и опешил, настолько в его представлении не сочеталась Даша с этим великолепием.

– Вы к кому? – равнодушно осведомился охранник.

– К Петровым, – быстро справившись с собой так же равнодушно ответил Илья. – Меня пригласили.

– Фамилия?

– Моя? – снова растерялся Илья.

– Моя мне известна, – с легким раздражением отозвался страж.

– Астраханский.

Охранник кивнул и показал влево, на дверцу лифта:

– Четвертый этаж.

На четвертом этаже была только одна квартира. И, едва переступив ее порог, Илья понял, что все его мечты о простом и даже трудном счастье с Дашей – утопия чистой воды, что девушка, живущая в такойобстановке не сможет приспособиться к обычным условиям, делить с ним угол в крохотной квартирке, хозяйничать в обшарпанной кухоньке, ездить в автобусе.

Он и не подозревал о том, что в четырех кварталах от его жилища есть дом с квартирами, точно сошедшими с рекламного проспекта или с экрана телевизора, где показывают сцены из жизни миллионеров. Холл с колоннами, двумя абсолютно настоящими пальмами, с люстрой, способной украсить иной дворец культуры. Ему самому и всем его знакомым понадобилось бы работать лет пятьдесят без перерыва и при этом не есть и не пить, чтобы приобрести такую обстановку, такие ковры на полу и такие картины на стенах.

Даже то, что тут была Даша, явно обрадованная его приходом, никак не могло вывести его из состояния некоторого внутреннего ступора. Он думал о том, что придет в стандартную, скорее всего, трехкомнатную квартиру, с одной проходной комнатой и изолированной восьмиметровой клетушкой. Что из кухни выглянет Дашина мать в переднике и косынке с руками по локоть в муке, и засмущается, что еще не все готово. Что Даша поведет его в самую большую комнату – «залу», знакомиться с отцом, который сидит в кресле перед телевизором и читает газету. Короче говоря, Илья шел в обычный, привычный для него мир. А пришел – точно в иное измерение.

А когда Даша втянула его в неизвестно какую по счету комнату и радостно, хотя и с некоторой нервозностью сказала: «Познакомься с моим отцом», Илья застыл на месте, не в силах ни пошевелиться, ни произнести хотя бы слово. С человеком, шедшим ему навстречу через большой и, мягко говоря, роскошный кабинет, он за год работы в Волжске неоднократно встречался и еще чаще видел его фотографии в газете или «живьем» в местной телепрограмме. Отцом Даши был Иван Николаевич Петров, мэр города…

– Да вы не переживайте, молодой человек, – рокотал Иван Николаевич, усаживая Илью в необъятное кресло и пододвигая к нему бокал с каким-то напитком. – Это в мэрии я хозяин, а тут так, муж и отец, причем женщины мои мною вертят, как хотят. Не шучу! Чувствую, Дарья не предупредила… Ну, перец-девка, ну, артистка! Хотела, значит, чтобы сюрприз. А мне чо, я без претензий. Главное, чтобы ты ее любил, а не мое кресло. Правильно? Да ты выпей, выпей, мы тут по-простому, без цирлих-манирлих всяких. Оно и хорошо, что не знал, а то мы с матерью все боимся… Ну да ладно! За знакомство!

Илья залпом выпил, не почувствовав никакого вкуса. Слова Ивана Николаевича «а то мы с матерью все боимся» эхом отдавались у него в ушах. Чего ни боятся? Чего может опасаться фактически полновластный хозяин города, если верить злым языкам – чуть ли не «крестный отец» местной мафии? Он растерянно посмотрел на Дашу. Та сидела рядом, уставившись себе под ноги, и, казалось, так и не произнесет ни одного слова. То ли боялась его первой реакции на новости, то ли решила предоставить событиям идти своим чередом.

Не пошевелилась она даже тогда, когда в кабинет вплыла женщина неопределенных лет, увешанная таким количеством ювелирных украшений, которых хватило бы на десяток элегантных дам. И не просто элегантных, а еще и очень, очень богатых.

– А вот и мамука, – обрадовался Иван Николаевич. – Знакомься, мамука, это тот самый Илья, который нашу Дарью присушил. Вон какой добрый молодец!

«Мамука» протянула Илье ухоженную, но какую-то вялую руку, отягощенную многочисленными перстнями и кольцами, и проронила:

– Лидия Захаровна, очень приятно. Много о вас слышала… от общих знакомых.

Какие общие знакомые у них могли быть? У него, вчерашнего детдомовца, и этой женщины, явно старавшейся произвести впечатление великосветской дамы, которой, по какому-то необъяснимому недоразумению приходится принимать у себя кухаркиного сына. Илья лихорадочно искал какие-то приличествующие случаю слова, а Иван Николаевич снова наполнил бокалы, не забыв на сей раз и про Дашу, и, естественно, про супругу.

– Ну, по второй, по второй. Первая-то колом, а вторая – соколом. Потом поедим, что бог послал…

После второй порции Илья почувствовал, что снова может дышать и даже вроде бы говорить. Но вот о чем – не представлял себе. Сказать: «Уважаемые Иван Николаевич и Лидия Захаровна, мы с Дашей любим друг друга, хотим пожениться…» Они это, похоже, уже знают. Попросить благословения? Чушь какая-то!

Да и что же получается: скромная, непритязательная Даша – дочка первого человека в городе? Да кто же поверит, что он собирается жениться по любви? Он, Илья Архангельский, правдоискатель и борец за справедливость? Кто ему после этого вообще хоть в чем-то поверит?