Пётр Лаврентьев - Хангаслахденваара

Вечером он нанёс визит Иоганну Николаевичу и рассказал о том, что в конце недели уедет на Север. Поделился своими сомнениями и надеждами.

Гутентак некоторое время думал, устремив взгляд на абажур лампы под потолком, а затем, как всегда весомо произнёс:

– Саша, всё говорит о том, что уехать тебе стоит. Здесь пьянство, здесь у тебя отсутствует движение вперёд. По крайней мере, в настоящий момент ты в тупике. Выйди из тупика, друг мой! А из него можно выйти, лишь вернувшись назад, но ещё не факт, что после этого найдётся иной, более интересный и свободный путь. А бывают тупики, в конце которых – дверь. Она заперта, но вдруг при твоём приближении она откроется, и тебя, разгильдяя, впустят внутрь? Вдруг тебе позволят пройти дальше?

– Внутрь чего?

– Ну… не знаю, ответа с ходу я тебе дать не могу. В любом случае, ты попадёшь во что-то новое, во что-то неизвестное, а потому и интересное для тебя! Дай Бог, чтобы я оказался прав, конечно… Риск, как ты понимаешь, есть всегда и во всём.

– Но кто не рискует, тот не пьёт?

– Шампанского не пьёт, Саша. Не пьёт лишь шампанского!

Саша усмехнулся.

– Знаешь, Иоганн Николаевич, – грустно сказал он. – А ведь я, при всей своей любви к выпивке, совершенно не люблю шампанское. Не нравится оно мне.

– Точно, – улыбнувшись, кивнул Гутентак. – Я это давно заметил. Значит, Шурик, ты не способен рисковать, да?

Секунду подумав, Александр отрицательно покрутил головой:

– Не сказал бы так… Давай скажем иначе: предпочитаю обойтись без риска там, где можно без него обойтись.

– Вот! – крикнул Иоганн Николаевич так, что Саша даже подпрыгнул на стуле. – Вот типичная философия человека, оправдывающего свою трусость! Ты много хочешь получить от жизни, совершить какой-нибудь ПОСТУПОК, но всегда мешает какая-то степень риска, верно? Ты предпочитаешь обойтись вообще без него! Так не бывает, друг мой! Не бы-ва-ет! Если жить по твоему принципу, то к концу жизни вспомнить будет нечего и нечем гордиться! Потому что риск есть всегда и во всём! Ответь мне: почему ты решил отправить свой первый рассказ в журнал? Тогда тоже был риск, что его вернут. Могли бы вернуть с очень нехорошей и даже обидной рецензией, верно? Так почему ты сделал это, Саша?

Саша с угрюмым видом налил себе в чашку чая и ответил:

– Да потому что мне было наплевать на всё вокруг. Наплевать на то, что подумают про мой рассказ. Наплевать, что про него скажут или напишут. Период жизни у меня был такой – на себя самого тогда было наплевать.

– А сейчас, выходит, уже не наплевать?

– Да. Получается, не наплевать, хоть постоянно для всех твержу обратное. Я съезжу в это Северное Зазеркалье лишь потому, что очень хочется начать жить, как жил раньше – по-человечески, что-то найти для себя. И у меня много предчувствий, что именно так и случится, если окажусь там.

– Ладно. Главное, чтобы предчувствия не обманули… Разочарование, знаешь ли, неприятная вещь.

– Тогда на всех моих мечтаниях поставим точку. Я вернусь, мы выпьем у тебя на кухне и вместе посмеёмся над дураком Сашкой. И забудем. Договорились?

– Договорились, – вздохнув, тихо сказал Иоганн Николаевич. – Но это будет весьма болезненно, мой друг.

– То, что происходит со мной сейчас не менее болезненно, Иоганн Николаевич…

Оба некоторое время молчали, попивая чай с печеньем, как вдруг Саша, внезапно решившись, сказал:

– Со мной произошло много странных вещей, герр Гутентак. Можно тебе рассказать о них при условии, что ты не причислишь меня к сонму сумасшедших? Предупреждаю, тебе будет нетрудно это сделать! Подумай, и может, я лучше промолчу?

Иоганн Николаевич посмотрел на Александра удивлённо и так же удивлённо произнёс:

– Ну, Саша, ты даёшь! Раньше спьяну ты молол мне здесь, на кухне, такую ересь, что за малую толику сказанного тебя можно было отправлять в дурдом. И надолго. А сейчас абсолютно трезвый, имеющий планы, загоревшийся первой стоящей идеей за последние несколько лет – и вдруг спрашиваешь разрешения? Рассказывай. Рассказывай, как бы невероятна ни была твоя история! Тем более что ты меня уже заинтриговал, старина!

Немного поёжившись, Александр поставил чашку на стол и начал рассказ о чертях, мышах и Флинковском. О Хангаслахденвааре, которая оказалась настоящей. О Молодом, зарабатывающем на жизнь уличной игрой на гитаре и умеющем летать в чёрном футляре.

Начал Александр робко, стесняясь. Но по мере того, как воспоминания становились ярче, когда произошедшее снова стало захватывать, его слова полились так, будто он с вдохновением начал писать новый роман.

– Что всё это такое? Как связать все события воедино? И к чему они ведут? – закончив, спросил он Гутентака. – Скажи, старый товарищ, чокнулся Саблин или нет? Многое говорит о том, что ещё не совсем… Но ещё большая часть просто вопит: «Лечить его надо! Лечить и изолировать от общества!»

Иоганн Николаевич, задумавшись, потёр подбородок, исподлобья взглянул на Сашу и вдруг спросил:

– Курить не хочешь? А то я начинаю бояться, что ты бросил курить.

Александр, спохватившись, машинально достал из пачки любимую крепкую «125-ку» и сунул в рот.

– Держи огонька! – услужливо подставил ладони Гутентак, и Саша затянулся.

Через миг, когда до него дошла суть происходящего, он шарахнулся прочь от старика и с грохотом упал со стула – Иоганн Николаевич давал ему прикурить от собственного пальца! От оттопыренного большого пальца, на конце которого плясал синеватый язычок пламени!

Не обращая внимания на Сашин испуг, Гутентак дунул на палец, погасив пламя, и невозмутимо сказал:

– Вот так, Александр Иванович. Вот так, мой юный друг!

«Юный друг», ошеломлённый, сидел на полу с прилипшей к губе дымящейся сигаретой и смотрел на Иоганна Николаевича, словно увидел его впервые в жизни.

– Ты удивлён? Испуган? – заботливо поинтересовался Гутентак. – Думаю, что да. Теперь успокойся, а после начни задавать вопросы. Саша, перед тобой я – Иоганн Николаевич Вольф и никто другой.

Понемногу Саша начал приходить в себя. Поднял опрокинутый стул и сел на него, всё ещё с опаской поглядывая на старика. Сигарета уже погасла, но Гутентак вновь дал прикурить, правда, на этот раз от обычной зажигалки. Затянувшись несколько раз, Саша, нервно хихикнув, сказал:

– Впечатляет. Очень даже впечатляет. Тебе бы в цирке выступать, Гутентак. Обидно то, что я не пил – на это не свалить, а то объяснения пришли бы сами собой…

– И хорошо, что не свалить! – отвечал старый Иоганн. – Ты трезв. Ты рассказал мне про виденное тобой. Я показал тебе этот небольшой… назовём его – фокус. Теперь жду твоих вопросов!

Саша покачал головой.

– Спросить хочу многое. Только не знаю с чего начинать. Не могу собраться с мыслями. Сам пойми: всё, что случилось перед этим, можно было списать на расстройство психики. Но тебя я знаю давно, ты всегда «вправлял» мне мозги – как же понять, что происходит? Так что начинай говорить ты, а я уж по ходу спрашивать начну, ладно?