Михаил Окунь - Ламарк, или Феномен успешного надувания лягушки через соломинку

Поэт Ира Золотаревская, одна из руководителей Машиного семинара, со своей обычной горьковато-ироничной улыбкой рассказывала, что девушка имеет собственное мнение о поэзии, которое она и не преминула высказать на обсуждениях: Пастернак – нехорош, Мандельштам – еще хуже. Словом, отнюдь не те гении, за которых держит их читающая публика.

К данному же периоду относится и написание Машей поэмы о Блоке (этого крепко уважала). Отрывки из неё она зачитывала позже на одном из вечеров. Закончена ли поэма, не ведаю. Выяснить это – дело грядущих исследователей творчества Марии Ламарк.

В произведении герой представлен высокорослым, с косой саженью в плечах. На чье-то острожное замечание, что поэт был, вообще-то, среднего роста и довольно узкоплеч, Маша запальчиво отрезала: «А я его таким вижу!» Нынче того запала в ней уж не сыщешь – ведет себя снисходительно, по-олимпийски. Как и надлежит персоне «при делах».

По итогам конференции Маша никаких рекомендаций не заполучила – ни на публикацию подборки в журнале, ни, тем более, на книжку. Таким образом, на этой стадии надувание дало некоторый сбой. Но лишь временный.

Грянул апрель 1985 года, перестройка. Её волна годом позже вынесла делегацию молодых питерских авторов на столичный литературный брег. Помню бурные «круглые столы», взаимные попрёки, уверения главного редактора журнала «Деревенская молодежь» Олега Понцова, что теперь-то вот всё и начнется. (В скобках замечу, что для него самого, пожалуй, и началось – на некоторое время. Он успел поруководить одним из основных телеканалов, но нынче отставлен и задвинут за шкаф.) Метаметафорист (или метарелист?) Парщиков был недоволен тем, что нет в ленинградской группе представителей питерского андеграунда. Восходящая звезда прозы Слава Пьецух призывал жить дружно. Той поездке, кстати, лично я благодарен именно за возникшую дружбу с ним.

Если в бойкости речей мы уступали московским молодым из-за их близости к «источнику знаний», то в последовавших затем возлияниях могли дать им явную фору. Тут к источнику ближе были мы – в Ленинграде не столь сильно гайки закручивали. Тот же Парщиков, отведав в гостиничном номере из нашего родника, сделался благодарным и с горечью заметил, что водочный вкус стал уже забываться – в последний раз он дегустировал продукт с полгода назад. Я подумал, что самое время создать нечто ностальгическое под названием «Вкус водки». Почему бы нет? Роман «Вкус хлеба» одного советского классика переиздавался неоднократно, в питерском театре на Рубинштейна с аншлагом шла пьеса «Вкус меда».

Машу в делегацию первоначально почему-то не включили – видимо, по недосмотру Бориса Петровича. Но она, по выражению одного члена группы (беллетриста – рок-музыканта – прыгуна в высоту), «продавилась». Попросту, приехала за свой счет, устроилась в ту же комсомольскую гостиницу «Орленок» и начала «принимать участие».

С собою у девушки была солидная пачка её художественных фотопортретов. Она охотно дарила их на различных встречах тем людям, которых считала нужными. Впоследствии я заметил – Машины стихи при публикациях всегда сопровождаются снимками. Точнее, снимки – стихами. Отдельно последние совсем теряются.

У меня сохранился желтоватый номер «Московского комсомольца». На первой полосе поднял указательный палец и открыл рот Горбачев. На последней – отчет о посещении редакции делегацией молодых ленинградских писателей. Групповое фото: в центре сидит улыбающаяся Маша Ламарк, вокруг сгрудились прочие члены, как бы уже номинальные. Давно ли это было? Будто еще сегодня утром радовался свежему типографскому листку…

В подарок от гостеприимных москвичей мы привезли два металлических бюстика Ленина разного размера. Еще бы парочку другого калибра, и вполне можно было бы ставить их на комод в ряд по росту, как незабвенных фаянсовых слоников.

Через некоторое время плоды усилий четы Кузнечихиных дали всходы – в московском издательстве «Лицом к деревне» выходит под одной обложкой с прочими первая Машина книга. Название – «Колея». Содержание такое, какое и потребно «ЛКД»: стёжки-дорожки, «сарафан-то розовый на мне…» Ни строчкой, ни полусловом автор не выдает, что проживает, вообще-то, в северной столице.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Песня из кинофильма «Небесный тихоход». Автор текста – С. Фогельсон. (Здесь и далее – примечания автора).

Ю. Карабчиевский. «Воскресение Маяковского». М.,1990.