Дмитрий Шульман - Боцман (сборник)

Ну все, свобода! Начиналась тайная часть моего плана. До леса было совсем рядом, метров двести. В верхушках больших сосен сильно шумел ветер, вороны, потревоженные непогодой, громко каркали, но это было привычно. Внизу мела легкая поземка, иногда поднимая белые паруса метели. Лыжи скользили, утыкались в небольшие сугробы, но идти было легко и приятно.

Это место мне запомнилась еще с осени. На уютной поляне росли небольшие осинки, несколько березок. Осенью здесь мы находили ярко-красные подосиновики, подберезовики с коричневыми шляпками. Зеленый мох, папоротники, шум осиновых листьев, пятна желтых березовых листьев. Сейчас ничего не было, снег, голые деревья, и только незаметные осенью маленькие елочки резко выделялись на белом фоне. Я осмотрелся. Снега много, почти по колено, очень пушистый. Быстро снял лыжи, взял одну двумя руками и очистил площадку для стоянки. Наломал лапника, на котором хорошо сидеть возле костра. С топором было бы быстрей, но большой точно не потащишь, а маленький все время лежал на кухне и его отсутствие сразу бы заметили. Место для костра очистил от снега очень тщательно, наломал сухих еловых веток. Старательно переломал все принесенное, сложил, так, чтобы мелкие веточки были снизу, сверху положил потолще, достал из мешка смоляки, все в костер класть не стал, половину опять завернул в вощеную бумагу и спрятал в вещмешок. На фоне запаха снега, ломаных еловых и можжевеловых веток, запах дыма резко и приятно ударил в нос. Смоляки разгорелись, подхватились и веточки, костер разгорался, стало понятно, что теперь он не погаснет, не зря летом и осенью мы с мальчишками пекли в костре картошку. Я заворожено смотрел на огонь, он горел очень ярко, так ярко, что когда я отвел свой взгляд в сторону, то испугался. Сгущались сумерки, и мне показалось, что наступила полная темнота, лес неожиданно стал загадочным и даже каким-то враждебным. Надо было побыстрее набрать дров. У того места, откуда я свернул в лес, стояло несколько сухих деревьев, небольших, совсем не толстых сосен. Я подошел и толкнул одну, ее высокая тонкая верхушка сильно раскачалась, я начал толкать еще и еще, и вдруг она отломилась и упала чуть ли не мне на голову. Другая сосенка сломалась практически пополам. Все это я подтащил к костру, собрал еще веток и получилась приличная гора дров. На толстый сук повесил набитый снегом котелок и пристроил над огнем. Снег внутри начал шипеть и оседать.

Теперь быстрей в лес, с каждой минутой стремительно темнело, а нужно было сделать очень важное дело. Я должен был быть уверен, что ко мне никто не подойдет незамеченным, для этого и нужна была моя необыкновенная веревка. Осмотрев уже обжитый лагерь, определил с какой стороны буду сидеть и куда буду смотреть. Моток был большой. Отойдя в лес, так чтобы огонь был еле виден, я привязал один конец веревки к толстой сосне на уровне колен и пошел по кругу, от дерева к дереву, обвязывая стволы и натягивая веревку. Костер не терял из виду, только иногда его скрывали очень плотные, припорошенные снегом кусты можжевельника. Получилось, что две трети круга, в центре которого находился костер, были огорожены. Так делали индейцы, когда разбивали свои стоянки. Они натягивали тонкие кожаные ремни на уровне колена. Когда человек в темноте хотел незаметно подобраться к лагерю, он смотрел на огонь, а не под ноги, поэтому спотыкался и падал. Это был простой способ обезопасить себя от незваных гостей.

Я вернулся к костру, подбросил дров, бросил бобы в котелок, осмотрелся. Вместе с темнотой усиливались ветер и снегопад. Вещмешок был припорошен крупными красивыми снежинками. На приготовленный прутик нацепил несколько кусочков бекона и начал жарить на костре. Жир капал в костер и вспыхивал яркими огоньками. Приятно запахло и захотелось есть. Пустой вещмешок бросил на лапник, уселся. От костра шло приятное тепло, бобы разогрелись, я жарил бекон и бросал в котелок. Потом, хоть и был не сильно голодный, с удовольствием начал есть. Настоящая еда настоящих старателей Аляски… Жалко, что не было рядом собачьей упряжки.

Сидеть возле костра и смотреть на огонь было совсем не страшно. Сзади со спины в лесу была натянута веревка, рядом лежал нож, вытащенный из ножен, хотя, откровенно говоря, не знаю для чего, может для храбрости. Темнота наступила полная, но это была особая, сверкающая темнота, метель хороводила по поляне в отблесках костра. Часов у меня не было. Сколько времени я провел в лесу можно было определить приблизительно, но уходить никуда не хотелось. Дрова начали прогорать, надо еще подбросить. Подумал, что посижу, пока прогорят, и пойду домой. Но, когда я поднялся и отошел в сторону, то ночь и метель в сгустившейся темноте показались мне совсем не дружелюбными. Следы, которые я натоптал в поисках дров, были прилично заметены, кое-где их даже не было видно. Джек Лондон писал, что самый большой враг для всех, кто находится в лесу, горах, на реке – это страх… Но бояться мне было нечего, об этом не раз думал, когда только появились планы испытать себя. К сожалению, к моему большому сожалению, медведи в нашем лесу не водились, да и спят они зимой. Волки в этот ближний к городу лес не заходили, правда следы рыси на песке показывал Анатолий Васильевич, когда мы собирали грибы.

Костер разгорелся с новой силой, темнота отступила. Ветер тоже стал менее порывистым, но снег повалил крупными хлопьями, такой густой, что пламя костра начало шипеть. По моим подсчетам прошло уже часа два, нужно идти домой. Я собирал вещи: смотал остаток веревки, доел бобы, их показалось очень мало, старательно выскреб котелок, облизал деревянную ложку, убрал в вещмешок, затянул узел. Снег валил не переставая, оставшиеся ветки совсем не хотели гореть. Стало очень неуютно на заметенной поляне.

Неожиданно мне показалось, что в лесу кто-то кричит, я поднялся, сделал несколько шагов от костра, приподнял над ухом шапку, стал вслушиваться. За снежной пеленой деревьев практически не было видно, только кроны сосен шумели и тяжело вздыхали под порывами ветра. Звук повторился, потом еще, правда порыв ветра его порвал и нельзя было понять, кто кричит… В такой ситуации самое правильное было уйти со света в темноту, что я и сделал, подхватив лыжи, палки и вещмешок.

Кто это, почему кричит, что случилось? Бежать куда-то ночью, в метель совсем не хотелось. «О-го-го!» – донеслось со стороны хутора. «О-го-го!» – раздалось уже совсем рядом за деревьями. Я держал руку в кармане пальто, сильно сжав в кулаке нож. Сердце гулко стучало. Стоять и не шевелиться – приказывало подсознание, не шевелиться. Крик человека и его фигуру я услышал и увидел одновременно. В месте, где кроны сосен, стоявших очень близко, образовали что-то вроде крыши, появился мужчина. Я с трудом оторвал ногу и сделал шаг в сторону, за дерево. Ноги были непослушно тяжелыми. Чего он кричит, может заблудился, так вроде дорога рядом? Человек остановился и опять закричал, потом начал осматриваться, увидел костер и побежал к нему напрямую через лес. Буквально через несколько шагов он странно подпрыгнул и повалился в снег. Падая, он опять закричал, но уже по-другому… Нам так не разрешали даже говорить, не то что кричать. Он упал и его не стало видно в снегу, только крик взрывал тишину. Ворон, сидевший на дереве, громко захлопал крыльями и взлетел. Ворон тоже кричал и метался под кронами сосен. Такой тревожный шум поднялся на уже ставшей моей лесной поляне. Я стоял, оцепенев. Человек поднялся, начал отряхивать снег, что-то бормоча, потом подошел к костру, и тут я увидел, что это – Анатолий Васильевич. Он внимательно осмотрел костер и снег вокруг, взгляд его остановился на моих следах… И тогда он меня позвал. Окликнул еще раз. Я выскочил из-за дерева достаточно резко, и Анатолий Васильевич вздрогнул, напрягся.