Искандар Бурнашев - Твокер. Иронические рассказы из жизни офицера. Книга 1

Обойдя пост, я, с облегчением, увидел, что никого на месте преступления уже нет. Но, пройдя дальше, я увидел водителя машины. Оставив машину за границей поста, он, явно поджидал меня. Я подошел к нему Он сделал попытку дать мне деньги. Но что-то, в моём взгляде, остановило его. «Командир, (какой я, к чёрту командир!) Давай, я привезу тебе бутылку, ты только скажи». Рядом уже не было колдуньи с огромными глазами, и ситуация стала смотреться в другом ракурсе. Получить возможность угостить друзей дармовой выпивкой, показалась мне заманчивой. Я согласился, но предупредил, что у меня скоро смена, так что пусть бутылку он отдаст моему сменщику. С, непонятным мне, облегчением водитель сел в машину и уехал. Больше я его не видел. А эта история получила следующее продолжение.

Пришла смена. При обходе поста я предупредил своего сменщика, Гнездилова Александра, о том, что сейчас нам должны привести бутылку. Наслаждаясь его удивлением, я небрежно сказал, что бутылка общая, то есть «на всех».

У нас было заведено, что первый пост после смены заступал на пост по охране в караульном помещении. Позже мы шутили, что караульные первого поста могут спать целые сутки; два часа стоя (на посту), два часа сидя (при охране оружия), и два часа лёжа (в составе отдыхающей смены).

Соответственно, на долю двух других постов доставался пост у входа в караульное помещение, где, придя с основного поста, мы, поочерёдно, несли службу ещё по одному часу. Через два часа Гнездилов сообщил, что бутылку он спрятал в условном месте, но её он не открывал, хотя и передал её «по смене».

Когда я, через два часа заступил на пост, то в условленном месте, меня ждал неприятный сюрприз.

Говоря о бутылке, я, вообще-то, думал о бутылке водки. Но, мой «подельник» привёз бутылку портвейна. Надо сказать, что портвейн, в списке спиртных напитков в нашей курсантской среде не котировался. Пить его считалось недостойным высокого звания курсанта-ленинца. Другое дело – Водка, коньяк или, в крайнем случае, шампанское. В моей душе кипело благородное негодование:

– Как, этот мошенник вздумал откупиться от меня бутылкой дешевого портвейна! Чтобы загасить огонь незаслуженного оскорбления, я, дрожащими руками открыл бутылку и сделал несколько глубоких глотков. Ведь именно так, если Вы заметили, поступают все положительные герои в минуты сильных душевных волнений. Надо понимать, что именно так они сохраняют спокойствие и холодный рассудок в трудную минуту. Мой план угостить ребят разбился вдребезги. Конечно же, они не станут портить себе аппетит и иммедж дешевым портвейном.

Поэтому, действуя по принципу «чтоб добро не пропадало», я выпил пол бутылки вина и закусил хлебом, предусмотрительно принесённым мною из караульного помещения.

Казалось, что и природа разделяла мое возмущение.

Деревья и забор закачались из стороны в сторону, словно соглашаясь со мною, кивали своими головами.

Прогуливаясь по посту, Я от расстройства еле стоял на ногах. Что значит сильная натура! Только очень сильные натуры, способны на такие сильные чувства и переживания! Я еле дождался смены.

Когда я добрался до караульного помещения, от переживаний, мне стало совсем плохо. Еще хуже стало начальнику караула младшему сержанту Гринчуку, когда он меня увидел. Такого, от отличника Бурнашева, никто не ожидал. Чтобы напиться в карауле на посту па первом курсе, как сказал, правда, по другому поводу, товарищ Сталин: «Нужно быть очень смелым человеком»…

Но сильным натурам свойственны сильные переживания. Я чувствовал, что мне нужно побыть одному со своими мыслями. По моей просьбе, мне доверили пост у входа в караульное помещение, где я благополучно проветривался еще два часа. После долгих размышлений, я решил простить этого негодяя, и забыть о нанесенном мне незаслуженном оскорблении. Признаюсь, что это мне далось нелегко. От возмущения у меня заплетался во рту язык, и путались мысли в голове. Меня даже шатало из стороны в сторону. Наверное, у меня поднялось давление, и меня вырвало, извините за эту подробность, в дальнем углу караульного городка. После этого я, усилием воли взял себя в руки, и в тихой задумчивости проходил до утра.

Но зато целые сутки у меня во рту стоял отвратительный вкус портвейна с хлебом. Надо ли говорить, что целые сутки я ни ел, ни пил и только ждал, когда же закончится этот кошмар. Ведь мой скромный опыт употребления спиртного до этого, не шел дальше глотка вина в подъезде или за праздничным столом, поэтому, я был твёрдо уверен, что причиной всему происходящему со мной, является моя ранимая душа, ещё не очерствевшая настолько, чтобы спокойно сносить оскорбления от всяких проходимцев.

Короче, так плохо мне не было никогда. Это отвлекло меня от мысли, что если бы об этом происшествии стало известно командованию, у многих жизнь была бы, несомненно, сломана. Такие происшествия в те времена не прощались. Как бы то ни было, «Всё пройдет», прошло и это.

Видя, как я молча страдаю, друзья прикрыли меня.

Недопитая бутылка портвейна нашла свой бесславный конец на дне реки Салар.

Но Удача, видно не обиделась на меня, за неиспользованный мною шанс отличиться, и не оставила меня до конца дня, подарив мне на память об этом дне, лишь на всю жизнь незабываемо противный привкус портвейна с хлебом.

И я на всю жизнь запомнил суровый урок, что все наши беды происходят от женщин! Вот к чему может привести всего одна неожиданная встреча с Глазастой Колдуньей!

Стук в окно повторился. Затем послышался приглушённый голос; «Водку давай!» Сквозь полудрёму вижу, как жена у окна что-то возмущённо объясняет невидимому собеседнику. Исчерпав все аргументы, подходит ко мне и говорит; «Иди, выйди во двор, там какой-то солдат пришёл за водкой». Ситуация проясняется. На дворе начало восьмидесятых, и в каждом доме, на окраине небольшого украинского городка, имеется запас самогона «для личного потребления». Но при случае, некоторые им и не стеснялись приторговывать. Поэтому солдаты из соседней учебной воинской части иногда наведывались на близлежащие улицы в поисках недорогой выпивки. Но за пару месяцев, что я снимал комнату у «бабы Тони», как все звали мою хозяйку, все уже уяснили, что в этом доме квартирует офицер, и солдаты благоразумно обходили наш дом стороной. Наверное, принесло какого-то залетного «экстремала».

В полусонном состоянии иду во входной двери и, открыв её, сталкиваюсь лицом к лицу с солдатом из моего учебного взвода. Искреннее удивление в глазах солдата сменяется откровенным ужасом. Взглянув в его глаза, я увидел бездну, в которой, где-то глубоко-глубоко, наверное, на уровне пяток, проглядывает его Душа. Ситуация проясняется еще больше. Сегодня мой взвод стоит в наряде по столовой, и мои сержанты, скорее всего, отправили за водкой самого молодого и самого бестолкового солдата. Будь солдат посообразительней, он бы мог быстро что-нибудь придумать, вплоть до того, что меня вызывают на службу, а он не самовольщик, а посыльный. Но скованный ужасом мозг не давал ему никаких советов, как выпутываться из безнадёжной ситуации.