Ольга Плисецкая - Я есть

Разрешите вам представить своё творчество – это мой «Дневник памяти».

«Дневник памяти» – простые пазлы; складывая их, я рисую картину Жизни, составляю её смысл. Каждый пазл живёт сам по себе. Однако соединяясь, все истории становятся единым целым. В японской классической литературе есть жемчужина – это жанр дзуйхицу, что в буквальном переводе означает «вслед за кистью». Записывать то, что приходит на ум, выходя на сцену Жизни из-за открывшихся кулис памяти. Записывать то, что попадается на глаза, увлекая воображение и рождая ассоциации, повинуясь движению души автора, – будь то воспоминание, история из жизни, бытовая сценка или просто раздумье о быстротечности времени, о людях, их принципах, ценностях, убеждениях – это и есть тот Путь, по которому движется кисть Художника Жизни. «Дневник памяти» – это место встречи Правды и Вымысла, Добра и Зла, Света и Тьмы. Что-то нарисовано мною ярко и отчетливо, а что-то является всего лишь наброском, штрихом, выдумкой или просто раздумьем.

Она с детства мечтала написать книгу. Будучи еще совсем маленькой, когда детвора во дворе бегала и шумела, она тихо сидела дома одна и играла в библиотеку. Отрезала аккуратно ножницами чистые листы из альбома для рисования, складывала их аккуратно пополам, один за другим, и сшивала в серединке иголкой с нитками. Это бабушка её научила. Бабушка хотела научить её пришивать пуговицы, но ей это было неинтересно, и она попросила бабушку научить её делать книги.

– А что в них будет написано-то?! – смеялся дед, прищуривая глаза, удивляясь такому рукоделию.

– А всё то, что напишется, – подбадривала её бабушка, защищая от дедушкиных нападок.

Она ещё не умела писать и даже не умела читать, но уже знала, что такое черновик, и свои книги называла беловиками. Хотя бы потому, что страницы в них были белыми-белыми.

У вас было такое, вы вдруг осознали, что вы стали другим человеком? Вот вы проснулись утром и всё. Вы – другой. Что-то ушло, отломилось, оборвалось, исчезло, испарилось, угасло… Что-то очень важное, и оно уже сыграло свою роль. Настало время прощаться. Я помню в далёком детстве мы пришли в парк, и все там катались с горки на железных таких санках. А я уже считала себя ну очень взрослой и всё-таки тоже решила прокатиться… И вот я лечу с этой большой горы и мимо проносятся люди, деревья, небо, яркие фонари. Я слышу смех, отдаленно обрывки разговоров, слышу, как «дышит» сам парк. Чувствую свежесть ветра, искрящуюся зиму и ещё я чувствую, что что-то необъяснимое уходит, исчезает, обрывается, испаряется. Я с грустью подумала: «Вот и всё, детство кончилось. И оно уже не вернётся…» И когда санки остановились, уткнувшись своим носом в сугроб, я уже была другим человеком. Вот сегодня утром я проснулась и поняла, что что-то ушло, отломилось, оборвалось, исчезло, испарилось, угасло… Знаете, как на часах, пробил час, и ты понимаешь, что начался следующий. Вот так и в жизни, есть своя невидимая «стрелка», отсчитывающая события, знания, опыт, переживания и много чего еще. Она как будто одинаково делит всё это на некие порции, и когда «тарелка событий» наполняется, она выдаёт вам новую порцию… И не то, чтобы грустно. Каждый этап наполнен своими яркими впечатлениями и шикарными сюрпризами, своими жизненными уроками и встречами. И не то, чтобы весело, что вот он, новый поворот, начало… Нет. Просто очень спокойно. Неожиданно спокойно на душе.

Сегодня меня удивила моя память.

Сегодня я вспомнила, как мчалась после уроков в конноспортивную школу. Меня уговорила туда пойти моя подружка. Она была единственным ребенком в семье, и желание о ком-то заботиться вырастило в ней огромную любовь к животным. Особенно к лошадям. Она меня туда и привела. За руку. И представила тренеру:

– Это – Оля. Она тоже любит лошадей.

Если честно, я тогда и сама не знала: люблю – не люблю. Просто подружка была очень убедительна.

– Оля! Ты даже сама ещё не знаешь, что любишь! Вот дядя Митя познакомит тебя с твоей лошадью, и ты поймешь.

Дядя Митя был не просто тренером. Он стал для многих из нас роднее родного отца. Нет, он не нянчился с нами, он не хвалил, он не ругал, он вообще особо много с нами не разговаривал. Но он умел так посмотреть. Его взгляд просвечивал насквозь, в самую «внутрь», как рентгеновские лучи. Хотя эти лучи – неудачное сравнение. Это был очень особый взгляд – не изучающий, не настороженный, не насмешливый, не оценочный, не пронзительный, не сердитый, а очень-очень-очень спокойный взгляд. Нет, тоже не то, спокойствие – оно может быть и от безразличия. Это был очень тёплый взгляд! Тёплый-тёплый, такой глубокий, мудрый, добрый, подбадривающий, весёлый, понимающий, прощающий, утешающий, восхищенный, радостный одновременно.

Я больше никогда не встречала такого взгляда. Ни у кого. Никогда. Хотя…

Ну если только еще один раз…

Дядя Митя очень пристально посмотрел на меня усталыми глазами.

– Оля, говоришь… Второй денник слева от входа. Будь как дома, ангел.

И дядя Митя протянул мне руку. Она была очень теплая, даже горячая, и большая. И я почему-то подумала, что у него горячее и большое сердце.

– Архангел. Идём знакомиться!

Я решила, что Архангелом он назвал себя, потому что он старший.

Архангелом звали жеребца из того самого второго денника.

Дядя Митя рассказал мне в подробностях о моих обязанностях: кормить, поить, чистить, расчищать, мыть, убирать… Мне показалось, что он специально перечисляет так много действий, чтобы я поняла, люблю или не люблю я лошадей.

– Перед тем как заходить к нему, Архангелу своему, предупреждай его! Когда будешь чистить его, в карманы, смотри, в первое время ничего не суй. Привыкнешь – начнешь баловать. Хлебушек он любит. Я чуть позже приду. Всё покажу. А пока стой здесь и смотри ему в глаза. Он живой. Он всё чувствует.

Вы когда-нибудь смотрели лошади в глаза? Ну да, значит, вы понимаете меня. Глаза эти большие и выразительные, очень умные. Такое ощущение, что лошадь знает всю вековую мудрость мира, все его законы и всё-всё про тебя самого. И ты не можешь быть перед ней кем-то кроме самого себя…