Ольга Плисецкая - Я есть

Я ходила в эту школу год. У нас была учебная группа, и кони наши тоже назывались «учебными». Группа наша не была коммерческой, у нас не было особого расписания занятий, экипировок, соревнований. Нас называли «Митькины ребята». Мы приходили тогда, когда захотим. А хотели мы всегда. И в плохую погоду, и в холодное время года.

Вы думаете, нас обучали навыкам управления и посадки, седлать, крепче сидеть, ездить? Ну, может быть, чуть-чуть. Когда мы сильно упрашивали старших, или они за нас дядю Митю.

Чему нас учил дядя Митя?

Он учил нас любить.

Любить лошадей.

– Лошадь не может быть прокатной, спортивной, учебной… Она может быть только любимой. Видишь, как радуется тебе! Чувствует своих! Молодец!

Я смотрела на дядю Митю обожающими глазами, и мне было неважно, кто молодец – я или Архангел.

Дядя Митя учил нас любить.

Любить людей, землю, воздух, небо, жизнь…

Просто любить, глядя в глаза, без слов. Он и сам так умел смотреть.

И всё получалось. Мы старались. И у нас всегда было право на ошибку.

– Ошибка – это кочка на дороге. Дорога-то от этого не кончается, так? Ещё раз, пробуй! – спокойно, убавив свой голос на самую тихую громкость, говорил дядя Митя, подбадривая добрым взглядом.

– Архангелу тебя чего бояться? Это ты трусишь, а он чувствует. Успокойся. Не волнуйся. Еще раз, пробуй!

Много тёплых фраз дяди Мити хранит моя память. А ещё она хранит воспоминания о дне, когда одного из учебных коней было решено отправить на… мясокомбинат, на бойню. Я помню, как нечаянно подслушала разговор, вернее, одну фразу: «Архангел – отработанный материал…» До сих пор эти слова режут мне слух.

Иногда одна фраза может изменить жизнь. Перевернуть её, встряхнуть, перетрясти, скинуть из привычных будней, как лошадь скидывает наездника.

Лошади знают, что их приговорили. Причём они знают об этом заранее.

Они чувствуют любовь. Они улавливают в воздухе, что перестали быть нужными.

– Дядя Митя! Миленький! Прошу тебя! Нет, нет, нет! Пожалуйста! Спаси его! Спаси!

Он шёл быстрым шагом, а я бегала вокруг него, пытаясь заглянуть ему в глаза. Он уводил взгляд в сторону и отталкивал меня, словно отцепляя колючки.

– Нет, не можешь так поступить, ты не можешь разрешить им! Он же еще катает нас!

Я путалась в словах. И вдруг дядя Митя остановился. И я поняла, что у его голоса есть и полная громкость. Он прокричал мне в лицо:

– Я ненавижу три вещи! Сопли, слёзы и слюни…

– А я, а я… Я ненавижу только одного человека на этом свете! Тебя, дядя Митя! – заорала я неожиданно для себя самой.

– Я и сам себя ненавижу, – его голос снова убавился почти до шёпота. Он достал носовой платок и стал вытирать моё опухшее от слёз лицо. Потом он почему-то поцеловал мокрый платок.

– Просто есть вещи на свете, которые нельзя изменить.

– Ну мы ведь даже не попробовали?! Ведь наверняка есть выход?

– Выход обычно там же, где вход, – дядя Митя улыбнулся и ушел.

Я смотрела ему вслед и понимала, что больше не буду ходить в эту школу, не смогу видеть второй денник слева. Единственное, что я смогу – продолжать любить лошадей.

Любить людей, землю, воздух, небо, жизнь…

И дядю Митю.

И Архангела.

В подъезде нашего дома живёт бабушка. Бабушка Люба. Ей 97 лет. Милая, приятная старушка, всегда в хорошем настроении, улыбчивая и приветливая. Для меня она – Просветлённый лидер. Спокойно! Я в с своём уме и не падаю ниц, когда вижу её, сидящей на скамеечке около подъезда. Объясню, почему я так думаю.

Сначала бабушка Люба украсила подоконники на нашем этаже в нашем подъезде горшками с цветами. Красиво. На следующий день самые яркие цветы, те, что с бутонами, украли, и около метро можно было увидеть прытких торговцев горшками с бабушкиными цветами. Соседи решили поставить замок и домофон на входную дверь. А она повесила на стены рамки с изречениями великих, пробуждающими совесть и действующими как заповеди. И снова поставила цветы на подоконник. Уютно. В подъезд стали проникать шумные подростки. Бабушка Люба вышла и… предложила им воды или чаю. Они долго смеялись. Пообрывали цветы и перевернули рамки.

На следующий день она снова поставила цветы, вернула рамкам прежний вид и положила на подоконник книги. Классику. Пришли подростки. Галдели, шумели. Она вышла и… предложила им чаю со своими плюшками, аппетитными и вкусно пахнущими. Ребята не смогли отказаться. И даже уволокли с собой книги с обещанием прочитать. Цветы они не тронули, рамки – тоже. На следующий день она вынесла пластиковую бутылку с водой, чтобы каждый, кто решил позаботиться о цветах, смог их полить. И… новые книги. Вечером пришли подростки, обливали друг друга водой, хохотали и галдели. Бабушка снова вышла к ним и предложила чаю, плюшек, забрала бутылку, наполнила её водой и попросила их полить цветы. Ребята стали приходить в подъезд каждый день, соседи возмущались, даже как-то вызвали милицию, но бабушка сказала, что это, мол, к ней, её ученики пришли за книжками, раздала при милиционерах книги растерянным подросткам и проводила милицию: «С богом!»

В подъезде появился шкаф с книгами. И рядом объявление: «Просьба! Если у вас дома есть интересные и важные книги, уже прочитанные вами, поделитесь! Будьте добры! А те, кто взял почитать, пожалуйста, верните для тех, кому так же это может быть нужно и важно!» Шкаф заполнился книгами. Цветы появились на подоконниках на всех этажах. Красивые рамки с цитатами тоже. Каждый вечер входную дверь в подъезд стали оставлять открытой. Вечером можно было увидеть на лестницах подростков, читающих книги. Бабушка положила на подоконник несколько фонариков, чтобы им было удобнее читать. Дети сидели в подъезде с включенными фонариками, и в нем было светлее, чем обычно. Бабушка умерла.