Ольга Черниенко - Альтернативный чемпионат фабулы по прозе 2015

С этого дня что-то изменилось. Не то, чтобы наступил перелом или миновал кризис. По-прежнему наваливались страшные приступы, по-прежнему терзали Олежку головные боли. Всё также приходилось иногда колоть вторую ампулу лекарства, а однажды, когда нестерпимая боль не выпускала мальчика из когтей весь вечер и часть ночи, пришлось вколоть и третью. Но после этих приступов Олежка теперь быстрее приходил в себя, засыпал ровно и спокойно, словно набираясь сил. А вскоре Света обнаружила, боясь самой себе в этом признаться, что приступы стали короче, боль становилась не такой изматывающей.

Она не сразу заметила, что после каждого приступа Алиса приходит в кроватку к сыну и ложится у него в изголовье. Кошка пробиралась в спальню незаметно, обычно после того, как Света проваливалась в тяжёлый сон, приходящий к ней после окончания Олежкиного приступа…

Наконец-то хозяйка соизволила заметить, какое «лекарство» принимает её сын. Она рядом с кроваткой сидит, дремлет, голову уронив, пока Олежка не заснёт и не догадывается, что без меня-то сна ему не будет! А позавчера ночью подхватилась, глаза красные, смотрит на кровать, понять не может. А у меня как раз, самый пик лечения, боль ко мне переходит. Смотрю на неё строго: не мешай, мол, хозяйка, не видишь, не до тебя тут? Ну, она, хоть и взрослая, но поняла меня, не прогнала, а только сидит, глазами хлопает.

Не знаю, врала Сонька тогда или как, но не умею я со взрослыми разговаривать. Или они со мной. Сколько уже дней я Олежку лечу, боль из него вытаскиваю, а она только сейчас заметила, да и то… не спросила меня даже, как я себя чувствую, мне ничего не рассказала. Вот Оленька – совсем другое дело! Утром просыпается, а я у неё на одеяле лежу.

«Здравствуй, моя кисочка-Алисочка! Как дела?»

«Доброе утро, рысик-белобрысик! Всё хорошо! Дай-ка я об тебя потрусь, помурлыкаю, а то совсем с тобой не общаюсь, уж прости, сама знаешь, все силы на Олежку уходят!»

«Знаю-знаю, киса! Как там братик, лучше ему?»

«Лучше, конечно, лучше. Я стараюсь!»

Вот так поболтаем с ней и совсем другое дело! С Олежкой пока толком не поговоришь, его лечить надо. Но тут уж я вижу, скоро дело на поправку пойдёт! Ту злую болячку, что я не успеваю забрать, лекарство добивает, так мы вдвоём и боремся. Только мне всё тяжелее становится, силы уходят. Надо с Оленькой поговорить, чтоб весной меня на травку выпустили, мне самой подлечиться надо, я ведь тоже не железная…

А вот интересно, правду Рыжий тогда сказал? Он был старый совсем, мудрый, всё больше лежал, а вскоре и помер. Но я с ним о многом поболтать успела… Так вот, он говорил, что помнит все свои предыдущие семь жизней. И, получается, после этой у него одна останется.

Ну, то что у кошки девять жизней, это любой котёнок знает, даже ленивый дурак-Барсик и тот в курсе. А насчёт того, чтобы помнить… Я вот совсем ничего не помню. Значит, что, у меня ещё восемь жизней впереди? Нет, эту свою нынешнюю жизнь нелепую помню: и улицу, и подвал, где я свой единственный выводок пыталась сохранить… Холод лютый, зима, ни одна собака поесть не даст… Так и погибли все трое, последней та белая кошечка, которую мне сейчас Оленька напоминает, рысик-белобрысик…

Ладно, что теперь вспоминать, у кошки вся жизнь такая, редко кто может детей вырастить, только породистые, элитные; говорят, за них ещё и большие деньги платят! Только Рыжий заявлял, что глупые они в основном, хуже Барсика.

Ладно, пойду поем, и спать. Хозяин пришёл с работы, значит, пора на кухню. Он – мужчина строгих правил, на руки никогда не возьмёт, не гладит почти. Зато еду всегда приносит. И раньше хорошо кормил, а уж когда понял, кто его сына лечит, я ни разу без куриной печёнки не осталась! И откуда только узнал, что это моё любимое лакомство?

Вот и зима на исходе… Первый раз я зиму в хозяйском доме провела, в тепле и уюте, не заботясь о пище и ночлеге. Да какой там, «заботясь»! Они меня теперь чуть не на руках носят, пылинки сдувают! Олежка на поправку пошёл, теперь и три дня без приступа – не редкость. Да и всё тише эти приступы. Оленька мне рассказала, что они перешли на более щадящее лекарство, оно одолеет болезнь. Я по-прежнему прихожу к нему, лечу, но уже больше для поддержки, они теперь сами справятся.

С Олежкой мы немного разговариваем, но это совсем не то, что с Оленькой. У него все мысли о том, как он летом на дачу поедет, как осенью в школу пойдёт. Друзья к нему приходить стали. Нет, он меня любит, конечно, но сдержанно, по-мужски. А Оленька для меня – не то котёнок, не то подружка. Это она мне по секрету сказала, что мама с папой впервые за три года летом на дачу собираются, Олежке свежий воздух нужен, натуральные продукты.

И мне травка нужна свежая, да молочко. Совсем я вымоталась с этой болячкой, всё время спать хочу… Пойду, в уголок забьюсь, посплю.

…Весна незаметно прошла, словно и не было её. Лето наступило. Никуда мне не хотелось, ни гулять, ни играть. Поесть да поспать. Олежка весёлый стал, шумный. Родители его тоже изменились. Вчера у них гости были, так хозяин впервые, как я его знаю, напился, говорит – от радости. Лез ко всем обниматься, целоваться, даже меня хотел в нос поцеловать! Ну, дела!

Мы с Оленькой от них убежали к ней в комнату и там допоздна проболтали. Я ей про своих котят рассказала, а потом про Машку, Барсика, Маркиза, Соньку, Рыжего, про других котов и кошек знакомых, про Степановну. А она про подружек, про школу, про ромашки свои любимые.

Ромашки – это хорошо! Скорей бы на дачу!

В июле солнышко жаркое, травка высокая. Мне всё больше спать хочется, со двора не хожу никуда. Месяц назад, как только приехали, приходили соседские коты и кошки – знакомиться. Поговорили немного, а я так устала, что тут и заснула под вишней. Они обиделись, наверное, ушли, больше не появляются. Да мне, в общем-то, всё равно.

Хозяева целыми днями то на речке пропадают, то в лесу – купаются, ягоды какие-то собирают; невкусные, как по мне. Оленька тоже с ними уходит, не сидит со мной. А я и рада, честно говоря. Трудно мне разговаривать целый день. Правда, вечером обязательно ко мне прибежит, погладит, расскажет новости.

Далеко ещё до вечера… Сонное марево висит в воздухе, даже наглые воробьи попрятались. Глаза закрываются, спать, спать…

Прошла неделя, и сегодняшним вечером я обошла всех хозяев, со всеми попрощалась, как могла. С Олежкой помурлыкала, слегка помесила его лапами, когда он на ковре валялся – просто напомнила ему про ушедшую болезнь. Хозяину с хозяйкой об ноги потёрлась. А потом ушла к Оленьке. И так бы всё хорошо было: и поговорили мы, и помолчали, и за ушками она мне почесала.

Только показалось, что она о чём-то догадывается – уж больно суетилась, от себя не отпускала. Я даже хотела в коридор уйти, чтоб малышку не тревожить зря. Но всё же осталась, беззаботный вид сделала, обманула её бдительность. Спи, маленькая, я здесь тоже рядышком полежу…