Светлана Глинская - Пока горит огонь… (сборник)

Ника обратила внимание на заметный слой пыли, покрывающий предметы в комнате. Николай, поняв и проследив ее взгляд, вполголоса заметил:

– Я намеренно не стал вытирать пыль, чтобы не стирать уют и сохранить энергетику моего маленького мира. Чтобы ты почувствовала его. Чтобы тебе здесь понравилось и захотелось приехать снова.

– У тебя очень уютная комната, – Ника обернулась к Николаю. – И я абсолютно уверена, что приехать к тебе снова я уже хочу…

Это был волшебный, незабываемый вечер – с горящими свечами, этнической музыкой, благовониями и ароматным чаем «Ройбуш» с земляникой, который Коля наливал в светлые глиняные пиалы, заварив в маленьком японском чайничке с костяной ручкой, и было тепло и уютно вот так пить чай, обхватив ладонями пиалу, словно напитывая ее содержимое своей энергетикой. Еще он приготовил жареный рис, и Нике понравился его необычный вкус – она никогда не пробовала такое специфичное блюдо.

Коля показал ей свои рисунки и наброски. Их тематика была разнообразна: человеческие фигуры, натюрморты, пейзажи. Ника даже не подозревала, что он так хорошо рисует. У него было вполне классическое ви́дение мира; но вместе с тем в свои творения он вносил что-то особенное, самобытное, какую-то неуловимую изюминку собственного восприятия окружающего, и это было здорово. Вне всякого сомнения, он был творческим человеком, видевшим глубже и чутче многих других, умеющим разглядеть и понять немалую толику многослойности и многоликости нашего мира, на что способен далеко не каждый.

Беседа текла легко и свободно, общение было понятным с полуслова; за небольшой промежуток времени они обсудили множество тем. Обоих не покидало удивительное ощущение, что они нашли друг в друге не только слушающих и слышащих собеседников, но обрели, наконец, и самих себя.

Их тянуло друг к другу; понимая, что эта встреча подтолкнула обоих к сближению, к некоему продолжению, начало которого было положено приблизительно год назад, в течение которого они незримо шли навстречу друг другу, оба играли роль некоего сдерживающего фактора, и желая, и не желая торопить эти трепетно-чудесные минуты, и волшебство витало в воздухе, не сублимируясь во что-либо чувственно-конкретное. Они словно шли по краю, балансируя между эмоциональным накалом, полным символических намеков, и дружеской беседой, насыщенной занимательной информацией в полной мере. Время шло незаметно.

– Если ехать , то сейчас, Никуш, – спохватился Коля, посмотрев на часы. – Уже поздно, и автобусы плохо ходят…

Он замолчал, не отрывая взгляда от Никиного лица, словно ожидал ее решения. Повисла тишина, наполненная невысказанными эмоциями. Ника подняла на него глаза, взгляды их встретились. Тонкий румянец мгновенно разлился под ее кожей, внезапно стало душно. Помолчав немного в нерешительности, она перевела дыхание.

– Ты хотел бы, чтобы я осталась? – сказала с ударением на втором слове фразы, а потом повторила ее, ставя ударение уже на последнем слове: – Ты хотел бы, чтобы я осталась ? – В висках стучало, дышала едва-едва.

– Да. Я очень хочу, чтобы ты осталась, – медленно произнес Николай, взяв ее ладони в свои.

Ника вздрогнула, словно от тока, пробежавшего между ними; в горле пересохло. Она вдруг увидела, что Николай тоже сильно волнуется. Он не отпускал ее руки, крепче сжал ладони, жадно ощупывая взглядом ее лицо:

– Прошу тебя: останься у меня, пожалуйста…

Они смотрели друг другу в глаза, не отрываясь, словно перетекая друг в друга. Мир на несколько секунд перестал существовать. Нужно было принимать решение.

– Я остаюсь… – выдохнула Ника после паузы.

Полная луна на иссиня-черном небе сияла ярким неземным светом, освещая город. Одинокий лунный луч лежал на подоконнике Колиной комнаты…

Они сидели рядышком и, словно преодолев некую невидимую для глаз преграду, оставшуюся где-то позади, шепотом говорили о важном и неважном, делясь тем, чем еще не успели поделиться. Говорили, пытаясь высказать то, что не успели, замолкали, продолжая диалог непредсказуемыми мысленными ассоциациями, боясь нарушить нежную и тонкую грань уже иного свойства, не решаясь переступить ее.

…Он целовал ее волосы, гладил руки и плечи, касаясь их губами, а она, отрешенно глядя затуманенными глазами в окно, пыталась мысленно отпустить себя, понимая всю неизбежность и ощущая вместе с тем нереальность происходящего…

Немногим позже, в поисках истины и уже в преддверии безумств, о коих ее посещала лишь туманная догадка, Ника отыщет изумительное по сути и зрящему в корень смыслу стихотворение современной талантливой поэтессы, которое будет выучено наизусть и станет для нее неким символом их отношений с Николаем. Для полноты картины его стоит привести здесь целиком.

Через два дня после той памятной встречи, взяв альпинистское снаряжение, Николай уехал с группой ребят на сборы – готовить молодежь к летним выходам и знакомить их с азами профессии горного спасателя (это тоже было одним из его увлечений, впрочем, весьма профессиональным), пообещав Нике вернуться через десять дней. Таким образом, у нее появилось время для осмысления произошедшего.

Надо сказать, что, находясь всем своим существом во власти сильных чувств и эмоций (никогда раньше с ней не случалось ничего подобного!), Ника была всё же немного растеряна. Отчасти ею владело туманное ощущение какой-то незавершенности, сродни обману ожиданий, и вместе с тем, уже вполне осязаемое, – абсолютной неизвестности грядущего, совсем чуть-чуть, как некая червоточинка в большом яблоке, снаружи незаметная глазу, но исподволь, понемногу, делающая свое дело. Было очевидно, что эти отношения приобрели другой масштаб и иную реальность, нежели ей виделось изначально. Всё случившееся было сказочно прекрасным, но мысль о том, что «…нельзя двоим единым слиться поцелуем, не потеряв (на миг, на век) небес торжественную милость…», оттеняла общее настроение тихой ноющей грустью, и мысль эту Нике никак не удавалось выбросить из головы.