Вячеслав Назаров - Дыхание жизни

Традиционно в телевизионных новостях погодная тема занимала несколько минут, если речь шла обо всем земном шаре. И пару слов, если об одном или двух городах. «В Москве в ближайшие сутки облачно с прояснениями. Столбик термометра днем поднимется до отметки в двадцать пять градусов тепла. Ночью температура снизится до плюс пятнадцати.» И все. Дальше обычно шел разговор об империалистических планах США или о любовниках Аллы Пугачевой. Радио практически не отличалось от телевидения. Разве что на станциях, предпочитаемых Тритием, после погоды обсуждались не любовники певицы, а новые альбомы актуальных рок-музыкантов. Или выходки Аксля Роуза, всегда соответствующего моменту.

Но буквально несколько месяцев назад все изменилось.

Сначала главными темами новостей стали природные катаклизмы. Все из них, так или иначе, были связаны со стихией воздуха: ураганы, тайфуны, смерчи. Время от времени проскакивали землетрясения и цунами, но они были настолько редки, что лишь усиливали общий фон. А фонило очень сильно… В центральной России одно за другим объявляли штормовые предупреждения. И все бы ничего, если бы эти прогнозы были такими же, как обещания солнечных и теплых выходных в Москве. Нет! Предсказания сбывались с невероятной точностью! Пугало невероятно.

Дальше стал меняться климат. Это уже не обсуждали по телевидению и не транслировали по радио. Даже Интернет молчал. Зато говорили провода, когда свистели под порывами ветра. Шумели немногочисленные оставшиеся в Москве деревья. Скрипели рекламные щиты. И выли в голос уличные продавцы газет и журналов – торговать печатной продукцией стало невозможно: она разлеталась, как горячие пирожки. Разлеталась в прямом смысле. А продавалась плохо.

Подобные процессы шли не только в России. В Мексике смерч унес в Волшебную страну к Элли и Тотошке две деревни. Поскольку слишком мало журналистов живут в деревнях, осталось неизвестным, удалось ли хотя бы одному дому раздавить злую волшебницу. В Амстердаме ураганные ветры сдули урожай тюльпанов и несколько ферм с гидропонными травами. В результате к лету в Голландии закрыли все кофешопы для туристов, оставив доступ в них только для граждан республики. До следующего урагана.

В Москве происходили странные метаморфозы. Людей на улице становилось все меньше. Перемещаться по улицам при таком ветре было по силам только спортсменам и сборщикам макулатуры, летающей по всему городу в виде газет и журналов. Впрочем, автомобилей на дорогах появлялось все больше и больше. А метро превратилось в иллюстрацию к «Божественной комедии» Данте Алигьери, и кольцевая линия являлась лишь первым кругом Ада.

– А ты серьезно так думаешь? С ветром что-то не так? – осторожно поинтересовался Три, когда очередная порция кактусового самогона с разгону стукнулась в стенки желудка.

В тайне Тритий очень хотел, чтобы Мамонт оказался солидарен с его друзьями и знакомыми: будто климат меняется, а американцы наконец-то расчехлили аппараты Николы Теслы и ставят бесчеловечные эксперименты над человечеством. Или, на худой конец, началось вторжение инопланетян. Тогда можно было бы снова отшутиться и сменить тему, серьезно тревожившую Три последние месяцы. Но вот уже несколько дней он не мог избавиться от мыслей, табуном резвых мустангов носившихся от одной идеи к другой. Все они, так или иначе, были связаны с ветром, бесчинствующим по всему миру уже черти слишком долго.

Сколько Три себя помнил, то есть порядка двадцати семи – двадцати восьми лет, теме погоды в его окружении всегда уделялось достаточно мало внимания. Когда он жаловался на жару или холод, мама любила повторять: «Не бывает плохой погоды. Бывает неподходящая одежда!» Она работала учительницей, и у нее был особый подход к воспитанию.

– С ветром все в порядке. С миром что-то не то – факт. Но ненадолго, – ответил Мамонт и повернулся к входной двери, со звуком выстрела хлопнувшей от очередного порыва.

Три вздрогнул и посмотрел на вход. Все было по-прежнему: байкеры гоготали, женщины визжали, официанты сбивались с ног. Но новый приятель был прав – с миром было что-то не так. И у парня уже сложилось ощущение, словно воздух наполняется запахом перемен, вихрем летящих из неведомых краев. В какой-то момент даже показалось, что сквозняк проник и бар. Три поежился. Может быть от легкого ветерка, заставившего зазвенеть висящие над стойкой бокалы, а может быть от осознания того, не один он задумывается о происходящем вокруг. И оба они сейчас смотрит на мир через рюмку с текилой.

– За ветер перемен! – провозгласил Мамонт, глядя на Трития с хитрым прищуром.

– Только каких? – задумчиво ответил тот, после чего рюмка отправилась на столкновение с чужим сосудом, словно пилот-камикадзе.

– Самых лучших! Вообще, все, что ни делается – к лучшему. Все, что не делается – тоже, – важно заявил Алекс. – Сйчас все старое и негодное сдует, новое и красивое – принесет. И какая жизнь начнется! – блаженно продолжил он, цокнув языком и закатив глаза.

– Какая жизнь? С чего она начнется? Мне кажется, у большинства просто мозги выдуваются. Или уже выдулись. У меня, наверное, тоже. Чувствую, что-то происходит, но что – хоть убей не понимаю, – расстроено проговорил байкер, уставившись в жерло бутылки.

– Ну, в общем-то, ничего удивительного. Сам человека вряд ли догадается, что к чему. Даже такой, как ты, – отсалютовал Мамонт.

Чаще всего люди, почти не знавшие парня, высоко оценивали его способности, таланты и множество положительных черт. Он прекрасно понимал и признавал существование на свете огромного количества людей, умнее его, сообразительней, симпатичнее, обладающих более изящным чувством юмора и даже, возможно, более талантливых. В то же время Три ясно осознавал: даже если таких персонажей и много, у человечества оставалась серьезная проблема – они почти никогда никому не встречались. Комплимент Алекса Мамонта ему почему-то был приятен. Он слегка склонил голову, выражая согласие с такой оценкой.

– Дело не в погоде, – продолжил Мамонт. – Точнее, не в ней одной. Да, ее нельзя назвать идеальной. С другой стороны, моим знакомым кайтерам она очень нравится. Они вообще молятся, чтобы подольше ветер не стихал. И что-то мне подсказывает – их услышали, – он продемонстрировал улыбку человека, который знает нечто недоступное никому на свете.

На Трития заявление не произвело особого впечатления. Он с уважением и интересом относился к всевозможным теориям заговоров, наговоров и приворотов. Но не верил в климатическое оружие, кем-то направленное одновременно против всех континентов и большинства стран. Версию с инопланетянами парень не рассматривал. Божественное вмешательство также не входило в список правдоподобных вариантов. Конечно, уже несколько тысяч лет ходили слухи о всемирном потопе. В реальности подобного события Три практически не сомневался. Но более правдоподобной версией катаклизма ему казалось глобальное таянье ледников. Было очевидно – что-то происходило с природой. Но ни астероиды, ни метеориты, ни кометы с Землей не сталкивались. По крайней мере, способные повлиять на климат на всем земном шарике облетали его стороной.