Светлана Фетисова - «Жизнь моя, иль ты приснилась мне…»

Сейчас Аня уже видела гораздо больше в лице отца, чем тогда. Вот он, сердито озираясь, застыл за письменным столом, ему помешали работать; вот он с вещами, счастливый, переступает порог дома – возвращение из командировки, пожалуй, это самый любимый снимок отца, ей тринадцатилетней тогда казалось, что именно таким он выглядит всегда. Кроме нескольких общих «дежурных» свадебных фотографий, только один общий снимок уцелел. Вглядываясь в эти «незнакомые» лица, Аня пыталась понять, что связывало их, и была ли драма заложена изначально в их отношения.

Лариса Петровна была зла на своего единственного сына Валентина за то, что он не брал трубку своего мобильного телефона. Она трезвонила битый час, гудки нагоняли тоску и она, торча у зеркала, стала выщипывать темные волоски у себя на лице, которые все более настырно завоевывали территорию, ранее им не принадлежавшую. Наконец, она дождалась, что гудки прервались и превратились в прерывистые, теперь она была уверена, что он, не выдержав, отключил «мобильник». Причинив себе боль выкорчевыванием поселенцев, она перешла в атаку на рабочий телефон, который был катастрофически занят.

Валентин работал на радио, готовил эфир. Она плохо представляла, что это такое, но знала, что связано это с техникой.

«А вдруг там до моря недалеко? Придется перед отъездом навести лоск. Постригусь, покрашусь. Хорошо бы еще на массаж сходить и к косметичке, но это только если сынуля профинансирует. Вообще-то Шурка мог нас давно взять на довольствие, не обеднеет. Все-таки первое – самое настоящее, остальное лишь подобие. И зачем ему нужны все эти разборки с псевдородственниками, от которых он давным-давно сбежал. Мог бы просто написать завещание, в порядке убывания. Чего на нас смотреть. Хотя…»

– Ну, наконец-то. Девушка, мне Вяземского Валентина позовите. Подумаешь, линия занята, я подожду. Что хотите делайте, но не отключайте меня, я дозваниваюсь целый час. Он мне очень нужен – я его мать.

После бесконечного треньканья музыкальной шкатулки, в трубке, наконец, раздался раздраженный голос её сына.

– Ты что от меня бегаешь? А чего трубку не берешь?

– Мам, я занят, а в мобильном батарейка села. Говори.

– Мне надо с тобой обсудить, может мне потребовать вызвать и твою семью, все-таки не чужие ему люди, да и твоя Дашка первая его внучка, а для него это много значило всегда, а потом она такая лиса и может подольститься к кому хочешь. Как ты думаешь?

– Мам, я же тебе ничего не обещал, я не был еще у босса и не знаю, отпустят ли меня.

– Дорогой, ты просто обязан поехать, мне без твоей поддержки ничего не удастся получить. А Дашутке нужна своя квартира, у нее вся жизнь впереди. Ты должен ради нее…

– Я знаю, я попробую, но Дашку с собой не возьмем, я знаю, что папа был бы против.

– Перестань, какой к черту он тебе «папа». Он был лишь одним из твоих «пап».

– Я знаю. Но для меня… ты же знаешь, что я не ответил на его последнее письмо, он наверняка обиделся.

– Я тебе говорила, я тебя предупреждала… Конечно, я не предполагала, что он разбогател, но он относится к тому типу людей, с кем нельзя портить отношения. Кстати, а почему ты не ответил на письмо?

– Мам, ты прекрасно знаешь. Сколько раз можно заглатывать один и тот же крючок. Он то приголубит, приласкает тебя, ты уже готов на все, а тут бац и он исчез, ищи-свищи ветра в поле.

– Ты вроде давно взрослый человек, а так и не понял, что на таких, как он не обижаются. Он такой, какой есть и принимать его нужно таким, либо забыть о нем раз и навсегда. Он всегда искал жизни вне каких-либо рамок, вне государственных, семейных и прочих, поэтому всегда сбегал, как только осознавал чье-либо влияние или давление.

– Мам, ты мне этого никогда не говорила. Ты говорила, что он негодяй и беспринципный тип, а…

– Ладно, пока. Подумай о поездке.

Когда он был молодым и дерзким, ему нравилось зажигать девичьи сердца полуфантастическими рассказами. Собственно говоря, из этого устного жанра и сложилась его манера изложения, как писателя. Александр чувствовал необыкновенное вдохновение и возбуждение, сродни горячке, когда замечал, что за ним наблюдает пара заинтересованных глаз. Чтобы поддержать интерес к себе, он становился все более и более красноречивым, он смешил, он удивлял и очаровывал.

Алекс обладал огромным багажом всяких занимательных знаний, чем вызывал восхищение неопытных девушек, симпатию со стороны мужчин и интерес со стороны женщин. Он знал, как правильно раскуривать кальян, умел играть в азартные игры и с удовольствием обучал других, был ловким наездником и хорошим ныряльщиком. Он очень быстро становился душой любой, даже самой разношерстной компании. Его всегда с удовольствием приглашали в гости и на вечеринки, знали – скучно не будет. Отчасти именно это качество сделало его замкнутым и пьющим. Нет, он был «открыт», открыт всем и каждому, но в тайники своей души не пускал даже близких друзей и любимых женщин.

Спрашивается, отчего так? Скорее всего, из страха быть не любимым за свои слабости и комплексы. Александр был очень тонким и ранимым человеком и боль, причиняемую ему, заливал алкоголем. Он очень болезненно переживал творческие неудачи, свою семейную несостоятельность и нелюбовь окружающих. Конечно, пока находились компании, где он мог царить в устном жанре, где еще не устали от его забавных, но, увы, повторяющихся рассказов, он не унывал. Только гораздо позже Александр понял, что словесный мир не совершенен.

Все, что он любил в людях: эрудиция, остроумие, умные беседы – потеряло со временем смысл, это случилось тогда, когда он наконец понял, что каждое слово обозначает для разных людей что-то свое. Это называется разница в понятиях. Он пришел к выводу, что причиной во многих конфликтах, как семейных, так и глобальных, является одно слово, кем-то сказанное, принятое на другом конце с искажениями. Детская игра «испорченный телефон».

Когда человек влюблен, его лексикон сжимается до нескольких слов: «люблю, обожаю, целую, скучаю» и это почти все, другие слова настораживают, могут обидеть. Когда человек рассудителен и холоден, все равно существуют темы, которые задевают за невидимые болезненные струны, вот почему иногда на безобидную фразу: «эти книги читают только домохозяйки», собеседник умолкает и начинает избегать общения в дальнейшем.

Все это осмыслил и воплотил, опять же в словесную форму, Александр уже здесь в своем мандариновом раю, но чего ему это стоило. Скитаться по миру, среди незнакомых ему языков, не стремясь к пониманию, это не фунт изюма. Именно поэтому он покинул свою последнюю жену-иностранку. Он опять сбежал, когда вокруг него со страшной быстротой стала образовываться русскоязычная шатия-братия из бывших соотечественников. А поскольку он никогда не избегал политических или социальных невзгод, ему была неведома ностальгия, которую ему навязывали добрые соплеменники.