Александр Андриевский - Роман с авиацией. Технология авиакатастроф

После летних отпусков мы еще долго делились впечатлениями о времени, проведенном в лагере. В начале октября помимо занятий началась усиленная строевая подготовка и изучение строевого Устава – спецшкола готовились к участию в военном параде 7 ноября. В это время командующим Уральским военным округом был выдавленный подальше от матушки-Москвы Маршал Советского Союза Георгий Константинович Жуков. Со свойственной ему твердостью он наводил в своем округе жесткие порядки, вплоть до того, что заставил всех без исключения генералов сдавать зачеты по упражнениям на перекладине. Как говорят, офицерский состав выражал недовольство, но регулярно посещал спортивные занятия, ибо авторитет и крутой нрав этого маршала были известны не только в Союзе. Парад принимать будет лично он, а от этого зависела судьба многих. Итак, пыль на нашем плацу никогда не ложилась. Мы все лучше и лучше чувствовали строй и, как положено по Уставу строевой службы, наконец начали просматривать «грудь четвертого человека». Заместитель начальника спецшколы по строевой подготовке подполковник Махнин с высоты своего двухметрового роста внимательно следил за тем, чтобы роты в сто человек четко выполняли команды офицеров. Квадрат «десять на десять» должен был двигаться как один человек. Если смотреть на него по диагонали, все фуражки должны быть выстроены в прямую линию и не прыгать. Шеренга по десять должна осуществлять поворот направо или налево, не ломая прямой линии. А по команде: «Равнение направо!» все одновременно поворачивали головы и переходили на строевой шаг, прижимали руки по швам, но движение продолжалось по прямой. И, чтобы чувствовать движение рядом стоящих, «спецы», по старой традиции юнкеров, брались мизинцами рук друг за друга и на один уровень поднимали свои штиблеты. Малейшая ошибка – и процедура повторялась вновь и вновь. Если кто-то подумает, что муштра – удел «солдафона», то он ошибается. Чувство строя дается только тренировкой. Потом, в строю реактивных бомбардировщиков, идущих со скоростью 600 километров в час, приходилось с креном до тридцати градусов по команде ведущего выполнять разворот всем вместе. И, когда идешь «крыло в крыло», а рядом, вверху, висит огромная машина твоего товарища, способная из-за одного неточного движения пилота мгновенно обрушиться на тебя, а ты, устремив свой взгляд только на ведущего, не сможешь этого заметить, только тогда по-настоящему понимаешь значение строевой подготовки, даже на земле.

Так продолжалось изо дня в день, до самой генеральной репетиции парада войск на центральной площади города. Генеральная репетиция парада, чтобы не мешать городу, проводилась ночью. Открывали парад суворовцы и «спецы».

После первого прохода выдавалась оценка самим маршалом. С первого раза мы прошли даже лучше суворовцев, о чем сообщил нам сияющий Махно. На следующий день, чтобы выспаться перед парадом, нам дали выходной. Где уж там! Несмотря на первую бессонную ночь, в десять утра мы все собрались на «спецбульваре». Обменялись впечатлениями и решили двинуть в кино на «Лисы Аляски», где впервые увидели жизнь и работу американских летчиков на военной базе во льдах. Особо поразил нас их устроенный быт: бар, полный напитков, игра на трубе одного из героев и полное пренебрежение к опасностям в полете. Тогда же впервые мы увидели, как пилот, прежде чем сесть в свой самолет, смотрел в какой-то листок – карту обязательных проверок – и пункт за пунктом проверял по ней готовность техники. Такие карты проверок в нашей авиации мы увидели только лет через десять – сотни операций проводились на память и «на глазок». Естественно, после длительной беготни по службам, обеспечивающим полет, что-нибудь да забывалось: заглушки в двигателях, на приемниках замера скоростного напора набегающего потока воздуха, дающих питание приборам скорости, струбцины на элеронах и плоскостях рулей. Все это приводило к вынужденным посадкам сразу после взлета, а иногда и к более серьезным последствиям. Однако я отвлекся, а «спецы» на площади уже слышат команду: «Парад, смирно! К торжественному маршу, по-ротно, дистанция одного линейного, первая рота прямо, остальные – направо! Шагом марш!» – Грянул сводный духовой оркестр – с соседних зданий посыпались дремлющие голуби. Я так усердно шлепал по закатанной булыжником площади, что у меня в самый неподходящий момент развязался шнурок на ботинке. Только чтоб не наступили – завязывать его уже было поздно. На параде мы снова прошли лучше всех, что и завершили очередным праздничным балом, и кое-кто из бывших «ратников» появился уже со своей подругой.

Последующее время обучения прошло как-то быстро и очень активно. Мы старались не отставать и от культурной жизни нашего города – доставали билеты на гастроли джаза Леонида Утесова, Эдди Рознера, Александра Вертинского и Вадима Козина, которого дальше Урала почему-то не пускали, – тех, чьи пластинки еще в гражданской школе мы затирали до дыр. Единственный концерт джаза Утесова состоялся в помещении Оперного театра. Цена билета по тем временам была фантастически высокая – пять рублей.

Не сумевшие достать билеты сорвали входную дверь, что было впервые в истории существования театра. В городе был Театр музкомедии, где великие актеры Маренич и Евдокимова, Дыбчо, Коринтелли, Сытник, Виноградова, Сотосова и другие показывали прекрасные образцы этого легкого музыкального жанра. Со своим другом Геннадием мы не пропускали ни одной премьеры – билеты на галерку стоили копейки. Особое влияние на нас оказали первые американские фильмы с замечательными голливудскими актерами. Речь за кадром шла на английском языке, а внизу экрана быстро шли титры на русском, которые мы иногда даже не успевали прочитать. Но смысл ухватывали сразу. Эти фильмы никогда не шли в центральных кинотеатрах, а только в Домах культуры имени Горького и железнодорожников. Короткое название и внизу приписка: «Взят в качестве трофея». Фильмы «Долина гнева», «Судьба солдата в Америке», «Роз-Мари», «Сети шпионажа», «Мост Ватерлоо», «В джазе только девушки», «У стен Малопаги» и многие другие мы смотрели по несколько раз. Мы старались подражать поступкам этих героев, всегда доводивших любое дело до конца, учились джентльменскому отношению к женщине, постигали науку не терять чувства собственного достоинства в любых ситуациях, за что впоследствии и были неоднократно биты. Слабый ветер свободы «шестидесятников», доносившийся из Москвы, долетал и до нас: появились стихи Роберта Рождественского, Евгения Евтушенко, песни Булата Окуджавы, Владимира Высоцкого.

Почему-то в нашей «спецовской» среде особенно прижился фильм «Подвиг разведчика» с Кадочниковым и Мартинсоном в главных ролях. Реплики их мы знали наизусть. На любой вопрос был ответ: «Вы болван, Штюбинг, завтра ваша щетина по мановению волшебной палочки превратится в золото» или: «Там, где стоит солдат райха, он стоит твердо!». Мы и внешне старались подражать героям этого фильма. Мы были дети войны, и для нас разведчики были героями нашего времени.