Екатерина Гракова - Ходить по карнизам

© Екатерина Гракова, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

К полудню мы останавливаемся: старик устал, дышит с трудом, его грудь вздымается и опадает со свистом, напоминая прохудившиеся мехи. Я опускаюсь на первый попавшийся камень и перевожу дыхание. Мы не бежим, нет, просто дорога на Кодуа бесконечна – бесконечна, как поиск давно забытой цели.

– Зачем ты идёшь в Кодуа, Бенсон? – в который раз спрашивает старик.

Он сидит на поваленном бурей дереве и смотрит перед собой. Он слепой. С памятью у него тоже проблемы: по три раза на дню я отвечаю на этот вопрос и имя моё не Бенсон.

– Хочу разбогатеть. Может, прославиться.

Старик кивает, как будто лелеет те же мечты.

– Хорошо.

Он весь покрыт дорожной пылью; когда он говорит, кажется, что из горла вместе со звуками вырывается песок. Дряхлый, дряхлый старик.

– Ты ведь не бросишь меня? – спрашивает он некоторое время спустя.

Каждый раз после этой фразы я вспоминаю нашу встречу (степь, дорога, осколок скалы, осколок человека – кто бросил тебя, старик?) и не могу отделаться от ощущения, что меня не спрашивают.

Нам по пути.

Мы отдыхаем не меньше часа. Дорога на Кодуа – не самый оживлённый тракт империи, но определённо самый протяжённый. Город лежит в пятидесяти милях от нас, и с каждым милевым столбом я всё больше уверяюсь, что вдвоём мы не дойдём.

К ночи на степь опускается прохлада, на небо высыпают звёзды. Мы ночуем под редкой кроной старого дерева, и я рассказываю своему спутнику, как выглядят мигающие огоньки над нашими головами. Я всё ещё не могу свыкнуться с мыслью о том, что он не видел звёзды последние сорок лет.

Он ослеп раньше, чем я родился.

– Зачем ты идёшь в Кодуа, Мартин?

Я пожимаю плечами.

– За деньгами. За вниманием. За общением, в конце концов.

Глубокой ночью я просыпаюсь от дождя и накрываю старика своим плащом. Его одежды прохудились вместе с ним.

Утром мы, скрипя и охая, поднимаемся, грызём сухари и трогаемся в путь. Мы едва ползём, и солнце вскоре обгоняет нас.

– Ещё немного, – говорю я старику, а на самом деле – себе.

В Кодуа у старика внуки. Про детей он не говорит. Я задаюсь вопросом, как он мог решиться на пеший поход через степь, но задаюсь молча: осколок человека не проявляет желания поболтать. Из последних сил, но он переставляет ноги – так, словно и его в Кодуа ждут известность, внимание и богатство.

К новому вечеру старик выдыхается. Он устаёт не только физически. Тонкие ниточки, что держат его душу в дряхлом теле, рвутся одна за другой.

Я помогаю ему лечь в траву, где погуще и нет камней.

– Зачем ты идёшь в Кодуа, Александр?

Я больше не могу отвечать. Я отвечал на этот вопрос так часто, что перестал осознавать, что именно говорю, перестал чувствовать, что означают эти слова.

– А я, – вдруг говорит старик, и слова обращаются скрипом, – я давно хотел поглядеть на внуков.

Утром я продолжаю путь один. Я иду быстрее, но с каждой милей чувствую оставшееся позади всё острее, словно то, что я оставил, было дорого мне.

К началу пятого дня в низине я вижу башни и валы Кодуа, прямые как стрелы улицы, площади и дома, от белых стен которых отражается солнце. Останавливаясь, я вытираю пот со лба и всматриваюсь в город до боли в глазах.

Я пришёл. Достиг половины своей цели. Я должен бежать, а вместо этого стою на холме, в получасе ходьбы от мечты, с пустой головой и бьющимся от усталости сердцем.

Что-то во мне обрывается камнем, и я спрашиваю себя:

– Зачем ты пришёл в Кодуа, Бенсон?

Среда, 14-ое, Эйнмот

« Она следит за мной. Следит неотступно.

В Эйнмоте я два дня. Здесь ужасно грязно и нет работы. Стоило мне увидеть, в какой пыли возятся местные дети, как я пожалел, что покинул родной Сайм. Я бы не уехал оттуда, если бы господин Грин сохранил мне мою должность, а Эвелин – хоть каплю сочувствия ко мне. Но нет, эти двое словно сговорились! Если бы они дали мне второй шанс… то есть третий, конечно, но…

Но поздно, я уже здесь. Завтра я буду на пути в деревушку Катрис, что расположена на берегу Золотого залива. Местные говорят, что только там есть работа и приличный кров».

Пятница, 16-ое, Катрис

«Удалось найти относительно чистую комнату, но и за ту с меня содрали двадцать монет. Думаю, здесь я не задержусь – если только работа, которую я рассчитываю получить, не возместит мне понесённые за съём жилья убытки. И если она перестанет ходить за мной. Видела бы её Эвелин!.. Да что там, Эвелин бы мне все волосы выдрала за то, что по сторонам смотрю, вот уж чёрт-баба, на жалость не способная. Хорошо, что ушёл!».

Тогда же, там же, вечер

«Сегодня увидел её вблизи. Она отвратительна. Старуха старухой, а пахнет от неё как от навозной кучи. Я спросил, чего ей надо, а она сказала:

– Верни мне моё лицо.

Ох и противный же у неё голос! Я бросил в неё камень и велел убираться. Сумасшедшая!»

Вторник, 20-ое, Катрис

«Не могу устроиться на работу. Всё, что здесь предлагают, так или иначе связано с морем, а я не хочу иметь с ним никаких дел. Мой отец утонул в море, и хватит с меня. Ещё и Эвелин вечно стращала морскими пучинами, ни дня не было, чтобы она не сказала по поводу моря какую-нибудь гадость, хотя сама, по-моему, ни разу моря-то и не видала.

В лавке сказали, что дальше по тракту есть город, где много мастерских. Завтра же иду туда. Денег у меня уже почти нет.

Её тоже не видно».

Среда, 21-ое, на пути между Катрисом и Арломой

«Подвозящий меня кузнец спросил, где моя семья. У человека моего возраста, сказал он, должна быть семья, иначе жизнь зря течёт. Я рассказал. Он обозвал меня дураком. Так как он подвозит меня бесплатно, я ничего не ответил. Думаю, он и сам недалеко от дурака ушёл. Посмотрел бы я на него, когда он стал жить с такой сварливой, требовательной женщиной, как Эвелин. Первым бы сбежал!».

Среда, 21-ое, Арлома

«У меня дрожат руки, трудно выводить слова. Полчаса назад она напала на меня. Требовала назад всё, что я забрал.

Она следит за мной с тех самых пор, как я вышел из дома после раздора с Эвелин. Противного вида старуха с гниющими остатками зубов. Я даже не знаю, кто она и что ей от меня надо, а она нападает на меня средь бела дня и трясёт, как наволочку! На меня смотрели… смотрели, как на вора!»

Четверг, 22-ое, Арлома

«Утром хозяин постоялого двора сказал, что булочнику требуется помощник в пекарне. Я пошёл к нему, и так как руки у меня чистые и аккуратные, он без проблем согласился на мою кандидатуру. Отсутствие опыта его тоже не остановило: ему нужен разносчик готового хлеба, а с этим любой мальчишка справится. Арлома покрупнее Сайма, но у меня есть время, чтобы изучить её крутые улицы.