Павел Рупасов - Признания в любви

Как-то ловко я устроился. Ах, как ловко-то я устроился! И все это происходит в мире частичных слияний снов и грез и в промежутках и условностях воспаленного выполнения уставов, написанных солдатской кровью на стенах (госпиталей?).

А прошедшее тысячелетие что-то означало, но итогов не подвелось. Все у нас без концов.

Грандиозная радость была. И еще грандиознее радость почти была. Ты спрашиваешь, написал ли я объяснение в любви, тебе?

Отвечаю: еще не написал, но уже начал!

Послесловие

Праздник без ритуала – пьянка.

Смелость без ритуала – безрассудство.

Осторожность без ритуала – трусость.

Религия без ритуала – вседозволенность.

Ритуал любви?

Признание в любви нашим женщинам от города Новороссийска и вездесущего Карадагского змея.

Вдохновение говорить комплименты продавщицам и вдохновение в любви вообще: вы такая, вы такая… у вас каждая вермишелинка проштампована!

Невозможное произошло, все влюбленные заговорщики собрались в городе эльфов, в День святого Валентина. Передать стрелы – пули любви. И Город мастеров поздравляет наших любимых женщин: всех «дочерей любви, и каждая права». Наш город древний, еще две тысячи лет назад при римлянах понявший свое прямое назначение. Он создан для прогулок влюбленных среди портовых набережных.

Любовь серьезная дисциплина, как и поэзия.

– Вы хотите спросить? Нет?

– А можно я отвечу: – Да!

Потому что нужно отдавать любви к женщинам всего себя.

– Туда все корабли и все ночные поезда. И мы делаем это неподконтрольным правым полушарием и тихо радуемся вместе с любимыми. Долой тяжелое. Тяжелые стратегические дни. И радости впопыхах! Сегодня мы объясняемся в любви нашим любимым!

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! И чайка летит!

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! И рушатся тонны льда, и тают айсберги человеческих сомнений. Долой сомнения жизни!

Древний ужас держит нас в плену на этом утесе. Обычный ужас – ерунда, но древний!.. С голых стен нашего недоверия к себе на нас смотрит голый фрейдизм.

ВОТ, Сказка – карта окрестностей ЛЮБВИ.

ВОТ, ЗДЕСЬ гуляют!

– Здесь целуются, а здесь – трава.

– Отсюда видно берега счастья и сопредельные владения любви…

– Ничего… Я и сам с собой редко встречаюсь.

– Почему?

– Потому что не знаю собственного расписания.

– Любимая, я люблю тебя. Верь мне! Мы встретимся, я буду петь всю ночь у тебя под окном, задыхаясь в ночной сирени.

…Пишите тихие песни.

– Это воздействие – прошлым.

– Лечебное?

– Да.

В День влюбленных на завтрак прекратится винегрет из кактусов с подоконника и величайших подробностей нашей страны из радиорепродуктора.

Этот день никогда не кончится, потому что наш город… сущая находка – этот городок – для влюбленных, для таинственных прогулок с поцелуями и нежным шепотом, в полные загадочной поэзии лунные бледные ночи. Над городской набережной плывущий молодой месяц.

– Что еще посоветуете?

– Целоваться!

Подпись:

Вишневое – метафизический город в десяти километрах от центра Киева. Конечно, в новороссийских лесах есть большие черепахи. Они должны спасаться там от беглых собак, которые покусывают их за большие панцири. Но за это черепахи долго наслаждаются теплой осенью, шуршат в опавших листьях… и слушают теплые дожди.

В Вишневом городе черепах нет, но и здесь чувствуется дыхание Рая, который равномерно распределил на земле добрый Бог.

Здесь Рай присутствует в любви жителей к цветам. На всех клумбах, под их многоквартирными многоэтажками цветут микрокопии эдема и райских кущ. Бывает еще новостроящийся дом строителями не сдан, а уже кто-то возле подъезда цветы посадил. И они уже цветут. Здесь все любят цветы – заботливые вишневчане сажают их в садах, на клумбах и вдоль дорог. По современному законодательству, каждый город должен иметь свой ботанический сад. Вишневое – самостоятельно всегда был сам себе цветочным и ботаническим садом.

В России этого нет. И Марко Поло такого не заметил, и сейчас этого не скажешь.

А я вспоминаю, как на всех балконах в Питере распускались цветы. Куда что делось…

Вокруг – цветы. Это стало самым большим делом. Каждый день, когда заканчивается поток дел, в перерыв, пойти к ним, как на свидание к любимой женщине.

Выйти из дома и вот – они везде…

Каждый немножко знает, как их зовут – чернобривцы всякие, астрочки, георгины и майоры. Остальные все колокольчики… Да и не надо их знать, на них смотреть надо…

Мне очень хотелось, чтобы чернобривцы (бархатцы) назывались шафранами, а они называются чернобривцами и от этого становятся какими-то смугло-цыганскими. А если бы они назывались шафранами, то это было бы благороднее. Их цвета ведь шафрановые… Так что лучше уже и не знать, как их зовут.

Астрочки, в отличие от классических чернобривцев, умеют владеть всеми цветами. Все цвета и все оттенки. И каждый из них теребит что-то внутри так искренне, что человек забывает обо всем.

Оттенки в центре человека и в центре астрочки как-то непостижимо совпадают.

Нигде в мире не найдешь такого прямого взгляда, такого бесхитростного, они смотрят на тебя прямо, не отворачиваясь, так смотрят дети в детском саду.

Лилово-голубо-фиолетово. Никто и никогда не делал такого цвета, а астрочка, которая вот рядом с розовой стоит, сделала…

И так все они сделали – одна рядом с другой, и каждая свое сделала со мной… Такой мир… – самый безобидный, такой тихий и самый мощный одновременно, как орган…

Никогда такого не было, ну, цветы и цветы, а вот ведь что началось… Цветы-то всегда тут были, а вот я-то где был все эти годы. На флоте служил, кровь заворачивал… и хвосты лошадям.

Я смутно помню, что скоро холода и мир этот кончится. Что же тогда будет?

Ноготки все оранжевые, каждый кустик, все рядом, бесконечное количество мелких оранжевых цветов. А приглядишься, каждый цветок свой оттенок нарисовал, и разновидность листиков зеленых резных, и это безумие оранжевое тихо стоит здесь, совершенно доступное и достаточное, для того чтобы каждый из нас сошел с ума. А никто и не сошел, кроме Ван Гога. А никого из сумасшедших и не арестовывают… И цветам этого не вменяется…

Многие цветочки потом дают свои сухие семенные коробочки. И эти коробочки такие сухие и такие нецветные, колючие и марсианские – как будто они принадлежат неземному совсем миру, сухому миру, лунно-донных волосатиков, стульчиков, коробочек, бочоночков. С крылышками и без, с волосинками, с винтами и пропеллерами (пропеллеровая трава).