Владимир Броудо - Благословенно МВИЗРУ ПВО. Книга вторая

В один из таких «мокрых» дней я руководил подготовкой котлована для емкости с резервным топливом. Работу выполнял наш «Беларусь», с навесным экскаваторным оборудованием. За рычагами сидел мой дизелист ефрейтор Антонив. Время подходило к обеду, и я объявил перерыв.

Отобедав, отогревшись и обсохнув, вернулись на позицию и обомлели. Там, где работал трактор, разлилась огромная лужа, из которой выглядывали выхлопная труба с глушителем, кабина и часть ковша. С другой стороны на корточках сидел мой тракторист и грустно смотрел то на трактор, то на нас. Старовойтов, от увиденного, яростно онемел матерными словами (читали по губам!).

Откуда-то появился Дулинов. Бросил – «Утром трактор должен копать» – и ушел.

Комбат спохватился. Антонив, бегом за КрАЗом!

Через 15 минут подлетает КрАЗ-214. Антонив ныряет в ледяную воду, за что-то цепляет трос, выныривает и, трясясь от холода, убегает в убежище. Комбат командует и тягач, ревя дизелем, трясясь и изрыгая черный дым, буксуя на месте, пытается вытащить трактор. Минут через 15 становится ясно – КрАЗ сел на брюхо по самый кузов. Следующее решение Старовойтова – гусеничный бульдозер на базе харьковского С-100. Пригнали, зацепили КрАЗ петлей за раму и передний мост – поехали. «Сотка» погребла-погребла и заглохла, притопившись на пол колеса. Стемнело, и решили отложить потуги до утра. От греха подальше, бульдозер отстегнули и отогнали на надежный грейдер.

Поутру комбат из соседнего инженерного полка притаранил чудо военной техники – тяжелый танк с «вилами» на передке и мощной лебедкой. Трос с лебедки отпустили, зацепили КрАЗ, танк зарылся своими метровыми «вилами» в землю и включил лебедку. Трос натянулся как струна, что-то затрещало, что-то стрельнуло. КрАЗ сначала медленно, а затем быстрее выполз из трясины и поехал к танку. Показался второй трос, а на его конце… передняя ось о двух колесах белоруса с торчащими в растопырь разными тягами. Оставшийся в котловане трактор обмотали несколькими тросами, скрутили пучком и довольно легко извлекли на поверхность. На сим операция была завершена. Далее пошли «разборы полетов». Участие принимали командиры всех степеней, потому что техника принадлежала разным структурам.

Кому что досталось, не помню, а мне – второй выговор.

Нельзя говорить о предвзятом со стороны командования ко мне отношении. Скорее я был под более пристальным вниманием как перспективный офицер, не страдающий карьеризмом, а мои просчеты воспринимались как нормальные явления при становлении офицера. Наиболее чувствовалось такое отношение со стороны м-ра Шахова. Именно он уже через две недели после моего прибытия настоял на предоставлении комнаты. И действительно мне выделили жилую площадь на «Андалузии». Зато это была первая, по настоящему моя, жилая площадь с раздельными ванной и туалетом, приличной 8-ми метровой кухней и, не смотря на первый этаж, с довольно просторной лоджией.

Моим соседом по «коммуналке» стал Володя Можаев. Он был женат и имел дочку. Его жена – минчанка, оказалась весьма хозяйственной, и пока мы были на работе, она покрасила полы на кухне и в прихожей. Не затягивая, Володя и Валя устраивали свой быт ударными темпами и, получив из Минска контейнер, заставили мебелью свою комнату и часть кухни.

Для большего счастья и чтобы не расслаблялся, меня избрали в бюро комсомола дивизиона и секретарем комсомольского бюро батареи. Взвалили на мои плечи вести группу политзанятий и инструктаж караулов и внутреннего наряда.

Выделение мне жилой площади носило, скорее, незаконный и несправедливый характер, поскольку я был женатым, но бездетным гражданином, а моя дражайшая супруга все еще училась в МГПИИЯ и благополучно проживала с родителями в городе-герое Минске. На вопросы же о нашем потомстве я уклончиво отвечал, что мы работаем над этой проблемой, но ничего не обещал. Среди нас, образовавших группу дивизионов, были и женатые, и с детьми, и просто, более старшие по возрасту, званию и выслуге лет. Но я был перспективным, и комнату дали все-таки мне.

Отмечу, что по этому вопросу ни от кого и ни разу не услышал малейшего упрека, а позже, после рождения Антошки и воссоединения семьи, эта тема вообще не рассматривалась.

Отныне я покинул «штабную общагу» и стал со всеми офицерами после рабочего дня уезжать домой. Для «уюта» Дулинов выделил мне солдатскую панцирную кровать, тумбочку и табурет. Мелкие вещи и книги я раскладывал на полках, сооруженных из пластиковых полос, положенных на пустые пивные бутылки. Чем дольше я жил, тем больше становилось полок. Быт затягивал меня.

Вскоре я осознал, что для моего же блага желательно позже вставать с постели и своевременно покидать место службы, не привязываясь к нашему транспорту типа ГАЗ-66. Для удовлетворения своих прихотей с третьей лейтенантской получки, составлявшей теми деньгами 225 рублей, приобрел индивидуальное средство передвижения. Размышлял я не долго. Мне нужен был аппарат дешевый, простой в управлении, экономичный и достаточно пригодный в эксплуатации. Я выбрал мотороллер «Вятка – Электрон» и купил его.

В правах категории «А» у меня не было, но разве это кого-то волновало. Была категория «В» и меня такое устраивало. О милиции я не думал, потому что раньше ее не видел, но как-то на Вентспилской развилке остановил меня сотрудник ГАИ и убедил в необходимости внесения изменения в мои Права. Сразу поведал что, как и где я должен сделать.

Комдив Дулинов, оценив положительные стороны наличия в дивизионе мобильного офицера, дал «добро» и выделил мне для решения вопроса два свободных дня.

Выписку из моей медицинской карты мне легко сделал наш «полковой» фельдшер – санитар, поставив печать «Для рецептов». Но вот с поучением Прав возникла заминка. Не получалось никак пройти городских докторов. В городке Талсы удалось зарегистрировать мотороллер и получить номерной знак. Они же видели перед собой здорового щеголеватого офицера, не вызывающего сомнений, что он умеет управлять мотосредством. Приличный внешний вид помогли сохранить мне конструкция «роллера» и самосшитый фартук из брезента, которым я закрывал ноги, а на остановках перебрасывал на руль, закрывая от осадков органы управления и контроля (мое «ноу-хау»). Практическое вождение на площадке откатал лихо, но из-за отсутствия медицинской справки Права не поменял.

Комдив, сразу после моего прибытия, начал воплощать в реальность свои намерения по использованию мобильного офицерского состава без вложения капитальных средств. Первое, в чем это проявилось, на совещании он привел в пример «разумное использование личных финансовых доходов л-том Мамоновым», прозрачно намекнув о целесообразности и другим «садиться на колеса». Второе, мне и в офицерское общежитие установили полевые телефоны. Я через коммутатор «Андалузия» мог связываться с «Жерлицей», коммутатором группы и по очень ласковой просьбе даже с городом. Эта же связь, исключая посыльных, позволяла оперативно вызывать меня по тревоге. В воспитательных целях она же дала возможность командирам и политработникам в определенной степени контролировать мое состояние и местонахождения. В моей личной жизни появилась некая дополнительная настороженность.