Юлия Вакилова - Одолевая дьявола

Ответ пришел сам, заставив дрожащие на веках соленые капли скатиться мокрыми дорожками по щекам.

Все это обман. Нет, и не было никакого войска короля. Та черная волна, что сейчас пожирала еще недавно такой источавший жизнь город, и есть подошедшее утром к нашим воротам вражеское воинство.

– Тетя, ответьте мне, что это? – я прохрипела через силу, как никогда надеясь, что сейчас она мне ответит что-нибудь надежное и спокойное, как она сама; что-то, что мигом прогонит унылую обреченность, змеиным клубком обвившую сердце.

Но она словно не расслышала моего вопроса, не сводя взгляда с медленно умирающего города, единственным эхом которого служил продолжающий истошно звонить церковный колокол.

Сквозь непрерывно льющиеся слезы я упрямо повторяла вопрос, скорее просто для того, чтобы слышать знакомые звуки своего голоса, служившего мне единственной точкой опоры в этой наводящей безумие тьме.

– Он пришел! – и сквозь пугающе торжественный голос тети я явственно расслышала нотки безумия…

Мы скакали на протяжении нескольких долгих часов, подгоняемые диким завыванием ветра в спину. Клубящийся в глубине души липкий страх заслонил собой усталость измученного тела, и я почти не ощущала ноющую боль онемевших от напряжения рук. Позади остались широкие равнины, неотличимые друг от друга в непроглядном мраке ночи, размытые очертания высоких деревьев, словно замерших в тревожном предчувствии. Лилово-черные раздувшиеся грозовые тучи, нависшие над нами, точно орудие палача над головой обреченного, как будто тоже чего-то ждали, не торопясь обрушиться на землю нещадным потоком дождевой воды. Весь мир вокруг замер в смятенном ожидании – но даже страх перед начинающейся бурей был не в силах затмить собой беспорядочные обрывки воспоминаний, затопляющие разум при одной только мысли о произошедшем.

Я снова и снова прокручивала в памяти сцены прибытия воинов и отчаянно пыталась понять, могла ли предотвратить случившееся. Ведь я явственно почувствовала опасность, исходящую от всадников – единственная из всей многолюдной толпы. Быть может, если бы я подняла тревогу, если бы попыталась предупредить, что-то могло произойти иначе? Но в глубине души, придавленное скопом лихорадочных попыток ухватиться за любое, даже самое иллюзорное оправдание, зрела горькая истина – я ничего не смогла бы изменить. Никто бы не поверил мне, незнакомой девушке, только переехавшей в этот город. Толпа, ослепленная открывшимся перед ней зрелищем, в лучшем случае просто подняла бы меня на смех, а в худшем – отправила под замок в местную тюрьму, сочтя умалишенной. И сейчас мое безжизненное тело покоилось бы рядом с сотнями других – разве это было бы лучшим выходом?

Я лишь горько покачала головой, вновь зайдя в тупик своих мысленных метаний – как не пыталась найти выход, отыскать то единственно верное и правильное решение, которое могло бы переломить ход событий, заставить тропинку Судьбы пойти другим путем, все было напрасно.

Правда, был еще кое-кто, только по одному упоминанию о непроглядно черных глазах предводителя осознавший, что надо бежать. Я вновь взглянула на спину тетушки, что скакала впереди меня – она точно знала, что произойдет, но, тем не менее, не стала даже пытаться кого-то предупредить. Почему? Ответа я не знала, но стоящая перед глазами сцена прощания с растерянной Памирой не позволяла оставить бесплодные попытки хотя бы мысленно вернуться на несколько часов назад, чтобы предупредить подругу, заставить покинуть город вместе с нами. Впервые за семнадцать лет существования в моей жизни появился кто-то, сумевший показать мне кусочек настоящего – не того, что был мне знаком лишь по книгам, а яркого, наполненного цветами и запахами, реального мира. И осознавать, что возможно именно из-за моего промедления, моей нерешительности этого человека больше нет на свете, было больно.

По щеке вновь скатилась одинокая слезинка, заставившая меня горько усмехнуться – я-то думала, что выплакала все слезы еще там, на холме.

В этот момент мои горестные размышления были прерваны показавшимися вдали размытыми темными очертаниями, в которых смутно угадывалась городская стена. Но не успела мысль о долгожданном отдыхе промелькнуть в уставшем сознании, как на смену ей пришли обрывки воспоминаний – не об этом ли городе упоминала Памира, рассказывая про пропавших гонцов? Я напрягла зрение, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в окружающем мраке ночи, чтобы убедиться в своих подозрениях – но бесполезно. Для этого надо было подъехать ближе. Но отсутствие привычных огоньков света, звуков собачьего лая, шума засыпающего города было дурным знаком – я покрепче ухватила поводья, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшим на меня ледяным страхом. Неужели все рассказанное подругой было правдой? И наш город был не первой жертвой пугающего войска под предводительством демона? В этот момент лошадь подо мной резко дернулась в сторону, словно почуяв или услышав что-то, сильно ее напугавшее. Едва удержавшись в жестком седле, я успокаивающим жестом притронулась к напряженной шее животного, стараясь внушить уверенность, которую сама, к моему большому сожалению, сейчас не испытывала.

Пришедшая всего минуту назад мысль остановиться на ночлег в этом городе уже не казалась такой соблазнительной, и я даже неосознанно поежилась, подумав, что скачущую впереди меня женщину вполне может посетить подобная идея.

Но тетя и не думала сворачивать, напряженно ухватившись за тонкие поводья и понукая лошадь двигаться еще быстрее. На секунду бросив прощальный взгляд в сторону видневшегося вдали города, я последовала за ней, когда внезапно налетевший порыв ветра принес с собой едва уловимый сладковатый запах гнили – а может быть, мне это только лишь показалось.

Я не знала, сколько еще прошло времени, прежде чем местность вокруг нас изменилась – бескрайние равнины потихоньку уступили место густым раскидистым лесам, почти неразличимым в плотном мраке ночи. От усталости я уже не видела ничего вокруг, слепо следуя за едва различимым в окружающей темноте силуэтом лошади.

Наконец, та, понукаемая всадницей, начала сбавлять ход. Тетушка, на удивление легко спрыгнув на землю, словно это и не она провела в седле полночи, хриплым голосом произнесла:

– Приехали.

Я последовала ее примеру, с трудом выпуская жесткие поводья из потерявших всякую чувствительность пальцев, и, наконец, огляделась, мимоходом отмечая, что мы почти вплотную подъехали к какому-то высокому зданию – вероятно таверне, а я даже не заметила этого. Но сил на удивление уже не было.

Внимательно оглядев открывшуюся передо мной картину, я сощурилась – расположение таверны не вызывало доверия. Одиноко стоящий в окружении угрюмо нахохлившихся дремучих елей высокий деревянный дом словно сошел со страниц детских сказок – здесь вполне мог обитать могущественный колдун, прозябающий над старинными книгами с заклинаниями. Потемневшее от времени дерево придавало заведению зловещий вид, а большое количество нелепо нагроможденных поверх второго этажа надстроек отчего-то лишь усиливало это чувство. И только приветливо подмигивающие из узких закопченных окон веселые огоньки света да струящийся над крышей ровный тонкий дымок вызывали почти непреодолимое желание поскорее очутиться внутри, оказаться в столь долгожданном тепле, наполнить голодный желудок горячей пищей и без сил свалиться в мягкую кровать. Я вопросительно взглянула на тетю, не понимая, в чем причина промедления – разве ей, как и мне, не нужен был отдых и покой после длительной скачки? Уловив мои невысказанные мысли она коротко кивнула и уверенно прошествовала к неприметной двери.