Элла Вюнше - (Не) вероятная любовь

Через полчаса я выхожу из поезда и торопливо прохожу пару сотен метров до нашего дома. Я ненадолго останавливаюсь посмотреть на себя в карманное зеркальце. Вместо соблазнительной жены там отражается скорее серая мышь, спешащая на очередную деловую встречу. Когда эти попытки зачатия наконец увенчаются успехом, неплохо было бы добавить немного перца в нашу интимную жизнь. Этот секс по расписанию начинает действовать мне на нервы.

Может быть, Холгеру иногда скучно со мной? Если подумать, мы уже почти десять лет вместе и семь лет как женаты. Немного мэйкапа вряд ли изменит наши отношения, с другой стороны, и навредить он тоже не навредит, поэтому я добавляю к своему имиджу немного туши и мазок помады.

Открыв входную дверь, я чувствую какой-то специфический запах. Как будто в фитнес-студии, в момент, когда сотня бегунов-марафонцев одновременно сошла с беговых тренажеров, в комбинации с чем-то сладким. Ваниль? Он что, приготовил десерт?

Помимо этого слышится приглушенный шум – какое-то пыхтение, как при облаве на кабанов. В коридоре почему-то беспорядок, стойка для зонтиков опрокинута. В меня заползает страх. Что, если у Холгера сердечный приступ, и он в судорогах корчится на кухонном полу? Может, мне надо срочно звонить в больницу?

Уже на бегу я на всякий случай вытаскиваю телефон из сумки, чтобы набрать скорую помощь. Я выскакиваю из коридора в гостиную и останавливаюсь, пораженная невиданным зрелищем.

Посередине комнаты я вижу мужчину, который со спущенными штанами стоит перед рыжеволосой женщиной, юбка у нее высоко задрана, а верхняя часть тела обнажена. Она крепко держится за мой стол из переработанного тика, в то время как мужчина – а конкретно, мой муж – обхватил ее обеими руками и как следует встряхивает. При этом она то и дело взвизгивает, как если бы он ежесекундно наступал ей на ногу.

Оба настолько поглощены своим занятием, что даже не замечают меня. Долгое время я стою как окаменевшая и пытаюсь осознать, что же происходит. Холгер доводит какую-то молодую рыжую незнакомую бабу до экстаза на нашем кухонном столе! На столе, за которым мы все время ужинаем!

Затем он приподнимает ее и помещает ее ягодицы на зеленую скатерть, подаренную тетей Элли на нашу свадьбу. Меня тошнит. Откуда-то из моих глубин прорывается все возрастающая ярость. Я чувствую, что сейчас взорвусь, если не выплесну свой гнев.

Мой взгляд падает на красивую стеклянную вазу с несколькими засохшими сухими ветками, которые я усердно собирала в лесу. Я вытаскиваю ветки, при этом ваза соскальзывает вниз и, дребезжа, прыгает по плиткам пола. Двое с ужасом смотрят на меня.

Я понимаю, что не могу совладать со своими чувствами, но сейчас это уже не важно. Я должна им показать, что они мне сделали.

Развратная парочка замерла, остолбенев от шока, и представляет собой неплохую цель. Я замахиваюсь и луплю по ее обнаженному торсу и толстым ягодицам моего мужа.

– Слезьте с моего стола, вы, свиньи!

Оба вскрикивают и пытаются отбежать – но они не приняли в расчет спущенные штаны Холгера. Пытаясь отойти в сторону, он застревает в одежде. Дамочка, которая тоже собиралась смыться, спотыкается о моего мужа и падает. Я стою над ними, как киллер из «Пятницы, 13», и луплю, пока кожа не приобретает пурпуровый цвет. Завтра это будут синяки!

Между ее взвизгиваньями и собственными стонами Холгер продолжает рычать: «Перестань!»

Когда я наконец отстаю от них, он орет:

– Ты ненормальная!

– Я ненормальная?

Я начинаю угрожающе сопеть, как дикий зверь.

– Да, я ненормальная, ясно, что ненормальная, и ты в этом виноват! Арррр!

Я чувствую, что больше не могу совладать с истерикой. Когда они подымаются, и Холгер мужественно натягивает штаны, я подталкиваю их к двери.

– Вон из моего дома. Вон!

Как испуганные кролики, они выскакивают на улицу. Наш дом кажется мне чужим, я не могу больше ни одной минуты здесь оставаться.

Неожиданно звонят в дверь. Открыв, я вижу герра Майера, нашего соседа напротив. Сзади него стоит Холгер с этой бабой. Она прикрывает руками обнаженную грудь и плачет. Холгер держит ее за руку.

– Простите меня за беспокойство, я не хочу вмешиваться, но не могли бы вы, по крайней мере, вернуть даме сумку, что бы она могла выехать. Иначе я не могу вывести машину.

Я перевожу ледяной взгляд с него на них обоих. Она дрожит.

– Украла, значит, не только мужа, но заодно и парковку. Шлюха!

Я скрываюсь в коридоре и кидаю соседу сумку рыжей. Затем иду в гостиную, собираю их шмотки и выбрасываю на улицу. Сосед исчезает.

– Мы увидимся в суде, – кричу я им вслед и захлопываю дверь.

Опустившись на пол, я снова начинаю задыхаться и разыскиваю платок в кармане куртки. При этом на глаза попадается овуляционный тест, о котором я уже забыла. Каким незначительным кажется теперь его результат! Только сейчас у меня наконец начинают течь слезы.

СПУСТЯ ПОЛТОРА ГОДА

Я просыпаюсь, когда кто-то стучит в дверь. С одеяла смотрят на меня «Дюран Дюран», Билли Айдол и Том Круз в своей топ-ган-униформе. Постеры в бывшей детской комнате давно пора сменить, но все руки не доходят. Дверь открывается, и из нее выглядывает бабушка.

– Деточка, ты опоздаешь в школу! – кричит она.

– Ах, бабушка, – бормочу я и думаю, что через два месяца мне будет сорок. В этот момент я с новой силой осознаю всю безнадежность своего положения.

По крайней мере, я должна быть благодарна родителям, которые приютили меня после развода с Холгером. После того как мы оплатили адвоката и, чтобы расплатиться с банком, быстро продали наш таунхаус по сильно заниженной цене у меня почти ничего не осталось.

Мои родители до сих пор живут на втором этаже, в квартире, принадлежащей когда-то моей бабушке. Бабушка и я живем на первом этаже, поскольку ей уже тяжело подыматься по лестнице. Особых неудобств это соседство мне не доставляет, так как кому-то надо за ней иногда присматривать, и я всегда была ее любимой внучкой, а она – моей любимой бабушкой. После ранней смерти мужа бабушка объездила весь мир, ребенком меня вдохновляли ее рассказы. Сегодня ей, конечно, уже не под силу так путешествовать, но дух приключений в ней жив до сих пор.

Выходя из ванны, я встречаю бабушку в кухне.

– Девочка, ты, однако, выросла, – приветствует она меня. – Твоя сестра Хельди в этом возрасте была не такая большая.

Вообще-то, Хельди – это моя мать.

– Но вот я, я в этом возрасте уже выглядела как настоящая женщина. У меня была такая грудь, – продолжает бабушка и показывает руками огромный бюст, от которого уже мало что осталось.

Раньше она была не такая. Теперь временами она совершенно запутывается и не может ничего сообразить, хотя в другие дни ей не откажешь в уме и проницательности. Я ходила с ней по нескольким врачам, ни один не поставил диагноз деменции, но тем не менее ее уже нельзя оставлять одну.